Миф «Ледокола»: Накануне войны (Городецкий) - страница 41

Коллективная безопасность стала одним из основных компонентов советской военной стратегии. До 1938 года считалось, что договоры о взаимопомощи с Францией и Чехословакией и создание единого фронта против Германии могут предотвратить войну. Когда в системе коллективной безопасности начали появляться трещины, и война стала приближаться, открыто заговорили о наличии немецкой угрозы. В результате советские стратеги переключили внимание на создание эффективной оборонительной системы.^>51 Основой стратегии стал перехват инициативы на ранней стадии войны. Проигрывались различные сценарии, большинство из которых касалось действий по выходу войск из окружения, в которое они попадали после нападения на Советский Союз. Сценарий, которого боялись больше всего, рассматривал быструю и эффективную мобилизацию и развертывание войск с обеих сторон, что приводило к тупиковому положению. В этом контексте предусматривались превентивные действия. Нацеленность на превентивный удар была лишена агрессивной направленности, поскольку он считался законным лишь в случае начала мобилизации и развертывания войск противником. Самая угрожающая перспектива, заслуживающая внимания, предвосхитила реальную ситуацию 1941 года. Сталин опасался повторения 1914 года. По мере того, как приближалась война, все более зловещим казалось повторение ситуации, когда «один из противников осуществляет нападение полностью развернутыми вооруженными силами в тот момент, когда другая сторона, опасаясь возможности «спровоцировать» войну началом мобилизации и сосредоточением войск, еще не завершила развертывание главных сил и вынуждена делать это в ходе начавшейся войны, в результате чего первый получает все преимущества захвата стратегической инициативы»^>52.

Пакт Риббентропа-Молотова до сих пор рассматривается в свете последствий войны для Восточной Европы, которые едва ли можно было в то время предвидеть. Кроме того историки все еще находятся под впечатлением возмущения, охватившего Западную Европу после заключения пакта, и некритично воспринимают распространившееся в настоящее время мнение, что русские связали судьбу с Германией^>1.

Для подтверждения советского попустительства немецкой агрессии западные историографы часто используют такие эпизоды, как например, тосты, произнесенные Молотовым за успехи вермахта, совместный парад Красной Армии и вермахта в Брест-Литовске после раздела Польши, выдача польских коммунистов Германии и историю о последнем поезде с стратегическими товарами, который прошел в Германию в ночь на 22 июня. Однако ни эти факты, ни оценка Молотовым пакта, как «поворотного пункта в истории Европы и не только Европы», не следует принимать за чистую монету