Нотарий появлению гостя не удивился, он даже не стал подниматься с кресла, а просто кивнул на стоящий рядом сундук:
– Садись, даис. Я тебя давно уже жду. С тех самых пор, как провалилась ваша безумная затея с мятежом.
– Почему же безумная? – спросил Бузург-Умид, кося голодными глазами на блюдо с кусками остывшего мяса.
– Свинина, – предупредил его Никодим. – Другого мяса в городе не достать.
Положим, в городе продавали еще крысятину и конину, но по таким баснословным ценам, что у покупателей невольно опускались руки. Что же касается свинины, то ее доставали у франков, тоже, конечно, не даром, но все же за более приемлемую плату.
– Рабби разрешили есть иудеям свинину после того, как в городе участились случаи людоедства.
– Разумно, – кивнул даис, давясь жирным мясом.
– Бек аль-Асхирь дурак, – продолжал прерванную мысль Никодим. – Вместо того чтобы придушить Халиду, он стал добиваться ее благосклонности.
– Откуда ты знаешь? – нахмурился даис.
– Слухами земля полнится, – равнодушно пожал плечами нотарий.
Византиец ошибся только в одном: благосклонности Халиды добивался не аль-Асхирь, а Бузург-Умид. Именно он уговорил бека пощадить молодую жену Ибн Аммара. Красавица обещала даису райское блаженство в обмен на жизни свою и сына. Бузург-Умид имел глупость ей поверить. А дальше случилось именно то, о чем сейчас с немалым сожалением рассуждал Никодим.
– По моим сведениям, войска султана Мухаммада застряли где-то под Мосулом. Если они когда-нибудь прибудут к Триполи, то разве что через несколько месяцев. А продовольствия в городе практически не осталось. Еще день-два и народ взбунтуется. Я сообщил в Константинополь, что правителем Триполи станет тот, кто накормит обывателей. К сожалению, басилевс не проявил расторопности. Кантакузен продолжает стеречь порт в Латтакии, а Монастра пьянствует в Киликии. Оба они кивают на Танкреда, который носа не кажет из Антиохии. Впрочем, басилевсу сейчас не до нас.
– Почему?
– Боэмунд во главе тридцатитысячного крестоносного воинства осадил Дураццо, и все усилия божественного Алексея направлены на то, чтобы отразить нашествие папистов.
– Князь Антиохийский – серьезный противник, – сочувственно покачал головой Бузург-Умид.
– Именно поэтому, кади, я твоим ассасинам не соперник, – вздохнул Никодим. – Но у меня есть к тебе просьба – не слишком притесняй христиан, когда дорвешься до власти.
– Можно подумать, что мне до эмирского дворца рукой подать, – ухмыльнулся Бузург-Умид.
– Ты к нему ближе, чем тебе кажется. Только не хватайся за кинжал, я не собираюсь тебя выдавать. С моей стороны это было бы чудовищной глупостью. Фатимидский флот на подходе. Завтра утром он войдет в гавань.