Андроник Комнин, отличавшийся изощренным слухом, первым различил в утренней тишине топот копыт. Фридрих Швабский, как и предполагал Константин, спешил присоединиться к основным силам, отлично понимая, сколь опасным становится его положение в тылу разъяренных византийцев. К счастью, дозорные швабов оказались людьми более легкомысленными, чем их мстительный герцог. Они явно не заметили притаившихся в лесу кавалеристов.
– Ты, комит Андроник, ударишь в хвост колонны, комит Котаколон – в голову, а мы с Палеологом атакуем швабов в центре.
Алеманы, утомленные ночным переходом, явно не ожидали столь стремительной атаки. Многие рыцари, вопреки приказу, даже не озаботились защитой и теперь вынуждены были бросаться на византийские копья и мечи голой грудью. Катафракты ударили сначала в центр растянувшейся на сотни метров колонны, разорвав ее на две неравные части. И пока герцог Фридрих, находившийся в авангарде, поворачивал своих людей на помощь попавшим в беду товарищам, его атаковали кавалеристы комита Котаколона. Фридрих опознал византийца, приезжавшего в лагерь короля Конрада, и послал коня ему навстречу. Однако вышибить противника из седла ударом копья у него не получилось, более того он сам чудом удержался на коне, в последний момент отбив чужой удар щитом. Византиец пролетел мимо и по всем приметам должен был наткнуться на копье графа Ренарда Каринтийского, но в последний момент все-таки успел увернуться от смертельного удара. Зато благородному Ренарду повезло гораздо меньше, он вылетел из седла и грохнулся о мощеную камнем константинопольскую дорогу.
– Помогите графу! – крикнул Фридрих свом людям, но его человеколюбивый призыв не был услышан из-за шума битвы. Разворачивать людей в стену было уже поздно. Герцог Швабский это понял, отбросил сломанное копье и обнажил меч. Целью его был все тот же византиец, ужом крутившийся в седле. Он тоже потерял копье и теперь орудовал мечом и булавою, зажатой в левой руке. Этой булавою он поверг на землю несколько рыцарей, пока Фридрих успел до него добраться. Византиец оскалил в его сторону зубы и ударом меча превратил в щепы крепкий алеманский щит. Фридрих поднял меч, дабы отразить повторный удар, но коварная булава обрушилась на его шлем с такой силой, что герцог кулем вылетел из седла, теряя сознание, а возможно и жизнь.
Король узнал о нападении византийцев на своего племянника Фридриха Швабского в самом начале дня, не сулившего вроде бы никаких потрясений. Благородный Конрад никак поначалу не мог сообразить, каким образом швабы, которые должны были двигаться в авангарде крестоносного войска, вдруг оказались у него за спиной. Однако секундное замешательство не помещало королю верно оценить ситуацию и повернуть своих рыцарей на помощь попавшему в беду племяннику. К сожалению, Конраду далеко не сразу удалось собрать в кулак растянувшуюся на многие версты армию. Первый отряд кавалерии, посланный им на помощь швабом, наткнулся на прониаров Просуха, вставших стеной на константинопольской дороге, и был атакован с фланга катафрактами Иоанна Дуки. Из тысячи рыцарей в живых осталась едва ли треть, когда им на помощь подоспели основные силы крестоносцев. Дукс Просух уклонился от решительной битвы и освободил дорогу нетерпеливым алеманам, спешившим на помощь своим товарищам. Впрочем, спешили они напрасно. Кавалеристы протоспафария Константина уже покинули место кровопролитной битвы, легко ускользнув из-под удара разъяренного неудачами Конрада. Местность византийцы знали куда лучше крестоносцев, что и стало главной составляющей их несомненного успеха. Герцог Швабский потерял в этой скоротечной битве половину своих людей убитыми и раненными и с трудом уцелел сам. Булава византийца, пробившая его шлем, рассекла кожу на голове доблестного Фридриха, который стоял сейчас перед дядей в полной растерянности, с трудом подыскивая слова для объяснений. На помощь другу пришел граф Ренард Каринтийский, тоже пострадавший в битве, но сохранивший дар речи и умение соображать.