— Понимаете, Лидия Александровна, я тут кое-какие справки наводил и знаю, что бизнес этот, ну, составление родословных, — штука дорогая для заказчика, а для исполнителя — хорошо оплачиваемая. А я в настоящий момент, сказать по правде… — Г-н Рощин выразительно щелкнул пальцами, и Лидия словно расслышала в этом щелканье сакраментальные фразы: «Стеснен в средствах», «Поиздержался в дороге», et cetera, et cetera… — Понимаете, вот-вот в фирме ремонт закончили, да это бы еще ничего, но у жены (у второй жены, зачем-то уточнил он с затаенной улыбочкой) был день рождения, я ей «Мазду» купил, ну а первая жена, — теперь Лидия поняла, зачем потребовалось уточнение! — узнала, разобиделась, начала сына против меня настраивать… Пришлось ей тоже срочно машину взять, «Фольксваген», а сына отправить на каникулы в Альпы, на горных лыжах покататься. Сами понимаете, расходы понес немалые. Конечно, поступления на счет идут, но у нас как раз сейчас налоговые отчисления, то да се… Ну, сами понимаете. Кроме того, я ваших способностей, качества вашей работы еще не знаю. Поэтому вот какое предложение: мы пока не станем говорить обо всей родословной, а побеседуем только об отдельном ее фрагменте. Очень небольшом фрагменте. Как вы на это смотрите?
Лидия смотрела на него во все свои серые и довольно большие глаза. Она на него, можно сказать, пялилась!
Рискуя несколько отклониться от хода нашего повествования, скажем, что г-н Рощин этого вполне заслуживал. На вид ему было лет тридцать пять, то есть немногим больше, чем самой Лидии, однако во всей его внешности была видна повадка много испытавшего и очень уверенного в себе человека. Он был не то чтобы красив — он был весьма мужествен. Имел приятные, хоть и неправильные черты, и если лицо его и приобрело несколько ожесточенное, даже агрессивное выражение, то что же делать, господа, если жизнь, как говорится, такой?! Зато г-н Рощин не разъелся, не обрюзг, не обзавелся вторым или даже третьим подбородком, не отрастил себе омерзительное пивное брюшко, у него не заплыли глаза и не пробилась плешь. Он был неброско, дорого одет, он был богат и добросердечен (купить первой жене баснословную машину только ради того, чтобы не завидовала своей преемнице, — это вам не кот начихал!), словом, он был мужчина хоть куда, и Лидия, честно говоря, сожалела о том, что предстала перед ним в виде столь унылого синего (серого, если быть точным!) чулка.
А впрочем, предстань она перед ним в образе самой очаровательной из всех очаровашек, словно бы только что сошедших со страниц глянцевого журнала «Я выбираю красивых людей!», это вряд ли побудило бы г-на Рощина взглянуть на нее благосклонно: этаких-то он небось видел-перевидел, они небось так и спархивают к нему со всех сторон, словно птицы — к святому Франциску Ассизскому… Нет, Лидия, наоборот, должна изо всех сил похвалить себя за то, что оделась со всей мыслимой и немыслимой невзрачностью, а потому голубые глаза г-на Рощина, густо опушенные очень длинными и черными ресницами (ирландские этакие глаза, очень опасные, надо заметить, для всякого женского сердца!), глядят на нее с доверием и уважением, а вовсе не с каким-то там малопристойным намеком.