— Йа, йа… Ремонтир, — достал он из нагрудного кармана складной метр, и в палисадник вошел, и раму стал замерять. И карандашиком с мизинец стал записывать в блокнотик самодельный из оберточной бумаги.
— Ну-ну… Замеряй, замеряй, — бесцветным голосом проговорила она, успокаиваясь. От возникшей надежды подобрела глазами: может и в правду он что-нибудь сделает путное!
— Алес гут, матка, — закончив замерять всю раму с выбитой шибкой, улыбнулся Шварц. — Морген тут, — поклевал он пальцем в землю перед собой. — Зафтра.
— Завтра меня не будет! Работаю я завтра! — как глухому сказала она громко в надежде, что от громкости сказанного он лучше ее поймет. — Дежурю я завтра, сутки! Дети мои будут дома, если придешь! Понял?
Пауль кивнул.
— А не будет детей!.. Вот, гляди, где будет ключ лежать! Вот под этим камнем! — отвернула она плоский валун у крыльца, и Шварц увидел на земле оттиск ключа, что достала она из кармана передника и держала теперь в руках.
— Гут, матка, гут, — покивал головой и впервые ей глянул в глаза коротким, но жадным взглядом. И губы ее, улыбнуться готовые, увидел так близко. И лицо, в обрамлении белой косынки, ему показалось очень красивым и почему-то знакомым.
— Ты хоть скажи, как тебя звать? Ну, как имя твое?
— А… Шфарц. Пауль Шфарц.
— Ага, Пашка, значит! — улыбнулась она. — А я — Лиза. Просто Лиза, и все.
И, разглядывая немца, продолжала спрашивать:
— Жениться успел до войны? Фрау есть у тебя?
— Фрау? Найн, — замотал головой и скупо усмехнулся Пауль.
— Молодой еще… А сколько ж тебе лет, интересно?
— Лет, — повторил он, соображая. — А, лет! Фюнф унд цфанцихь яре. Дфадцать унд фюнф, — показал он открытую пятерню.
— Двадцать пять, значит. Молоденький. А мне уже скоро за тридцать…
И, словно увидела зримо печальную правду озвученных слов, она умолкла, теряя улыбку. Опираясь рукой на черенок ухвата, доходившего ей до подбородка, глядела она то на ключ, что вертела в руках, то на немца. И Шварц притянулся взглядом к руке ее с ключом. И сколько б они молчали еще, да маленькая девочка в калитку голову просунула:
— Тетя Лиза, отдайте им мячик! Они больше не будут! Честное октябрятское!
И весомо добавила, перекрестившись:
— Ей-Богу, правда! Вот вам истинный крест.
— Вон он, в цветах, — устало сказала Лиза. — Иди забирай.
Девочка нашла в цветах палисадника мяч самодельный из обрезков пористой резины, сшитых в клубок, и за калитку прошмыгнула.
— До сфиданя, матка. Надо шнель, шнель. Зафтра ремонтир тут.
— Ну, тогда будь здоров, коли, не шутишь…
Когда на другой день он спешно вошел во двор Лизиного дома, на ступеньках крыльца его поджидала девочка лет девяти, очень похожая на Лизу.