Объединение всех частей в более мощное целое
После операции по удалению опухоли я нашел врача, который согласился со мной в том, что в моем случае предпочтительнее окажется химиотерапия, а не еще более обширное хирургическое вмешательство. Он объяснил мне, что в течение девяти месяцев я буду еженедельно принимать коктейль из сильнодействующих лечебных препаратов, а затем делать то же самое в течение года раз в месяц, чтобы полностью очистить организм от метастаз.
Именно эта долгая борьба научила меня тому, какие качества необходимы для объединения всех частей меня самого вокруг моих целей и ценностей. Поскольку химиотерапия отнимала у меня много энергии, то я должен был выбирать, из-за чего действительно можно расстраиваться, а на что можно не обращать внимания, если я собирался продолжать работать, проходить курс лечения и находить силы для встреч с друзьями и ведения записей о моем опыте борьбы с раком. Это путешествие должно было стать слишком долгим, чтобы я мог предпринять его в одиночку. Мне нужна была связь с ощущением чего-то более широкого внутри меня – большего, чем мое эго и интеллект, что могло бы объединить мудрость моего разума, тела и интуиции. Мне нужна была помощь друзей и профессионалов, чтобы справляться с неудачами, огорчениями и разочарованиями.
После первых девяти месяцев сеансы химиотерапии стали проводиться не еженедельно, а раз в месяц, и только тогда я смог ощущать их реальное воздействие на мой организм. После каждого сеанса я чувствовал себя так, как будто в течение двух недель болел гриппом или пневмонией. Затем силы ко мне возвращались, и я даже мог совершать пешие прогулки длиной в несколько километров; после этого наступало время очередного сеанса, и все повторялось заново. Эти эмоциональные и физические подъемы и спады регулярно происходили на протяжении девяти месяцев до тех пор, пока я не спросил своего врача: «А что если мы прекратим все это прямо сейчас?» На это он ответил, что я должен продолжать химиотерапию еще в течение 6–9 месяцев. Но поскольку после постановки диагноза уже прошло 18 месяцев, то ситуация изменилась и теперь вероятность того, что я вылечился, составляла уже 90 %.
В тот вечер я сидел у себя в гостиной с ручкой и блокнотом и проводил «собрание» всех моих внутренних голосов. Я закрыл глаза, опустил голову на грудь и говорил каждой части себя, что я собираюсь закончить химиотерапию, если только врач не сможет убедить меня продолжать лечение. Я размышлял о том, что пришлось вытерпеть моему организму за эти 18 месяцев, и о рисках прекращения химиотерапии вопреки рекомендациям врача.