— А сколько вы берёте? — полюбопытствовала Нина.
Ответа не последовало. Не потому что я решил обидеться, а потому что был занят. Встав со стула, я подошёл к столику у стены, на котором красовалась внушительных размеров ваза из китайского фарфора, вынул из кармана записную книжку, выдрал из неё пару листков, порвал их на равные части и принялся писать. Бланш спросила, что я там затеял, но также не удостоилась ответа, пока я, наконец, не закончил, сложил листочки в вазу и, прихватив её с собой, вернулся к столу, и встал за спиной миссис Адамс.
— Речь, — возвестил я. На сей раз Хелен Трой воздержалась от своего фирменного «оле».
— Признаюсь, — начал я, — что вечер оказался испорчен по моей вине и приношу свои сожаления. Если вам кажется, что я столь невежливо выпроваживаю вас, я тоже весьма сожалею, но, увы! У меня больше нет иллюзий, что нам удастся достичь прежнего веселья. С позволения мистера Вульфа, могу попытаться хоть немного утешить вас. В течение одного года, начиная с сегодняшнего дня, всем вам будут доставлять каждый месяц по три орхидеи. По три сразу или по одной, как пожелаете. По возможности, будем стараться учитывать ваши пожелания и подбирать соответствующую окраску.
Со всех сторон посыпались выражения восторга и благодарности.
Клэр Бэрхардт поинтересовалась:
— А можем мы сами приходить и выбирать цветы?
Я сказал, что это можно устроить, если договориться заранее.
— Немного раньше, — продолжал я, — когда ещё ничто не омрачило нашего веселья, возникла идея, что одна из вас, по вашему выбору, выразит мне от вашего имени благодарность за этот вечер. Быть может, вам уже расхотелось благодарить меня, но если нет, то у меня есть предложение. В этой вазе десять клочков бумаги, на каждом из которых я написал имя одной из вас. Я попрошу миссис Адамс достать одну бумажку из вазы, и та из вас, чье имя там окажется, окажет мне честь, если согласится, не теряя времени, поехать со мной в «Боболинк», где мы будем танцевать и прожигать жизнь, пока один из нас не запросит пощады. Должен предупредить, я довольно вынослив.
— Если вы записали и меня, то прошу меня исключить, — потребовала миссис Адамс.
— Если вытянете бумажку со своим именем, мы вам позволим тянуть ещё, — великодушно разрешил я. — Есть ещё самоотводы?
— Я обещала к полуночи вернуться домой, — сказала Порция Лисс.
— Это ерунда. Запросите пощады в половине двенадцатого.
Я поднес вазу к миссис Адамс, примерно на уровне её глаз.
— Достаньте одну бумажку, пожалуйста.
Затея была ей явно не по вкусу, но другого быстрого и лёгкого пути покончить с неудавшейся вечеринкой не было, и после секундного колебания она запустила руку в вазу, выудила клочок бумаги и положила его на стол.