Наконец он решился на самое испытанное в империи средство — на подкуп. Он велел своему эпарху, чтобы тот отнёс весь запас драгоценностей наместника паракимонену Василию. Эпарх, вернувшись, доложил, что евнух драгоценности взял, но не захотел узнать, кем они присланы. Калокир, однако, приободрился. Ведь Василий смаху отличал работу херсонесских ювелиров. Калокир выждал какое-то время и сделал ещё большее приношение: он собрал все одежды свои, украшения дома и отправил паракимонену на двух быках. Он сказал эпарху:
— Отдай это паракимонену и молчи, только гляди ему в глаза и улавливай дыхание.
Эпарх вернулся и сказал:
— Паракимонен любовно гладил ковры и одежды и вымолвил: таких одежд не сделают и лучшие столичные мастера.
Калокир обнял своего эпарха. Фразой «и лучшие столичные мастера» евнух открывался просителю. Наместник Херсонеса собрал все деньги, какие имел, занял у друзей и знакомых и послал Василию большую сумму, которую тот редко срывал даже со столичных аристократов или самых богатых воротил столицы. На этот раз возвратившийся эпарх доложил:
— Получая даяние, паракимонен ласково обронил фразу: никто не оскудеет под рукой нашего доброго василевса.
«Никто не оскудеет под рукой нашего доброго василевса» — это уже был самый утешительный знак. Калокир совершенно успокоился. Он получит больше, чем дал: «Никто не оскудеет…» на языке высокого чиновничества означало, что проситель не только будет прощён, но и приношение паракимонену с лихвою окупится.
Так и вышло. Калокира, наконец, позвали к василевсу. Никифор принял его в спальне. Это делали только в угоду тем подданным, в которых нуждались.
Калокир успел выведать, что василевс, неожиданно напавший на ближайшие болгарские крепости, был остановлен и не решился проникать внутрь страны, опасаясь непроходимых стремнин и дебрей и вернулся в столицу ни с чем. В это же время на Востоке наступали арабы. Положение василевса было очень тяжёлое. Недаром же во дворце вспомнили разговор Калокира. Теперь василевс ухватился за этот совет херсонесского наместника предотвратить угрозу с севера чужими руками. Но только Калокир ещё не был вполне уверен, что Никифор захочет использовать в этих целях русского князя, напоминание о котором чуть не стоило наместнику потери головы. Что же сейчас присоветовать василевсу, если он прямо спросит об этом? И Калокир решил положиться на первое впечатление, которое на него произведёт вид царя. В спальне в углу на медвежьей шкуре возлежал василевс. Перед образами теплилась лампада.
Никифор принял наместника приветливо.