— В твоих словах, Калокир, больше красноречия, чем правды, — сказал Цимисхий, и с удовольствием продекламировал: «вечно вы ищете духом нестойкие, глупые люди, тягостных дум для себя, и забот и душевных стеснений».
— Государь, перед фактом своего отхода в потусторонний мир, признаюсь, что я — слаб и как государственный деятель — абсолютно ничтожен. Я никогда не рисковал бы жизнью ради истины, мне не дано быть мучеником идеи. Поэтому в случае любого переворота я могу последовать примеру апостола Петра.
Иоанн Цимисхий подумал и расценил это заверение как признание полного поражения.
Калокир угадал это настроение василевса и продолжал ещё смелее:
— Только там, побыв советником Святослава, среди этих простодушных зверей, научился я терпению, обрёл благородный венец страдания, я понял, что значит стыдиться, размышляя о своей судьбе сикофанта, что значит отчаяться, что значит потерять твоё расположение. О, автократор мой… что значит перестать быть ромеем… Только побыв с руссами, я понял низость их душ.
Все они явные или скрытые мятежники. Они переняли подлый дух павликиан и богумилов и усугубили их подлое учение. Все высокое — они ненавидят, всё святое им недоступно… Вот почему варвары погубили великий Рим… Если мы не обуздаем славян-варваров, они погубят и нас. Мир, возможно, идёт к гибели. Всё благородное попирается чернью. Драгоценность вещей и культура духа создаются избранными. Их всегда мало по причине скупости природы. Сущность духа всегда стоит на распутье: если она глубока и благородна — она редка; если она обща и часто встречается — она низменна. Да я только сейчас проникся сознанием, что я потерял…
— Сознать даже трагическую ошибку — это значит сделать шаг к исправлению, — заметил снисходительно василевс.
О! Калокиру возвращалось прежнее расположение. Он склонился ниц в самой глубокой почтительности.
— В таком случае, — сказал он, — разреши мне, владыка, продолжить. Печенеги…
— Печенеги такие же враги наши, как и все прочие варвары, — перебил его василевс.
— Враг моего врага уже наполовину мой друг, автократор…
— Продолжай по существу, без философии.
— Философия, василевс, исконный недуг ромеев. Только мы и остались в мире единственным народом, способным проводить бессонные ночи в спорах о троичности божества, Едином, Разуме и Духе.
— Слушай, Калокир, я в твоих богословских познаниях не сомневаюсь, я хочу знать твоё мнение о печенегах…
— Об исконной тактике нашей в отношении русских и печенегов хорошо завещано тем же Константином Багрянородным, в том же сочинении: «Когда царь ромейский живёт в мире с печенегами, то ни Русь, ни венгры не могут совершать враждебных нападений на ромейскую державу; не могут они и требовать от ромеев чрезвычайно больших денег и вещей в уплату за мир, боясь силы, которую царь при помощи этого народа может противопоставить им в случае их похода на ромеев. А печенеги, связанные дружбой с василевсом и побуждаемые им посредством посланий и даров, легко могут нападать на землю руссов и венгров, брать в рабство их женщин и детей и опустошать их земли». Вот картина с натуры.