Если б не было тебя (Машкова) - страница 59

Может быть, ты насупишься в ответ, а может, и улыбнешься – это тебе решать, но в этом доме никто и никогда тебя не обидит. Со временем ты это почувствуешь, это нельзя не почувствовать, ты оттаешь и расслабишься. И тогда можно будет взять тебя в охапку, уткнуться в тебя носом и окунуться в твой запах – такой родной, домашний и уютный, почувствовать твое тепло, уловить твое умиротворение, и пусть оно не пахнет и не греет, но ведь оно чувствуется. Умиротворение приходит на смену напряжению, тоске и печали, грусти и безысходности. И это будет наша с Машей заслуга – мы превратили маленький комок оголенных нервов в пока еще маленького, но полноценного человечка. И это здорово, это высшее признание нашей заслуги. Заслуги перед тобой. Спасибо тебе, сын, и до встречи! Скоро-скоро! Олег».

Голос его окончательно разбился о последнее слово и умолк.

В душной аудитории долго стояла невыносимая тишина. Безмолвные слезы скатывались из Машиных глаз и терялись в прижатых к лицу ладонях. Молчанова не видела лица мужа, не слышала ни звука, но чувствовала: Олег плачет.

Она назвала ее Верой. Как еще окрестить ребеночка, о котором неизвестно почти ничего? Остается только верить в будущее да в Бога. Уж ему-то, свыше, было известно, отчего и зачем судьбе понадобилось выкидывать такой фортель на склоне ее лет.

До трех месяцев бедная Аннушка понятия не имела о существовании в своем чреве ребенка – думала, время пришло, закончилось бабье лето. А она мимо жизнь пропустила, ничего не успела – ни мужчину встретить, ни замуж выйти, ни даже – стыдно сказать – любовь познать. Ту самую, физическую, о которой так много думают и говорят. И не то чтобы внешность мешала. Анна была женщиной привлекательной: аккуратненькая, невысокая, с большой грудью. Которую стыдливо прикрывала под шейным платочком. Лицо светилось скромностью, но в нужные моменты была в нем и большая решительность. Могла дать отпор.

Казалось, парней это еще больше разогревало – поклонников по молодости хватало. Но просто так, из вежливости или интереса, допустить к себе чужого человека она не могла. А серьезного в душе не выросло ничего. И, наверное, не только у нее самой. Ребята относились к ней с опаской, приходили с подарками под покровом ночи, а при свете дня сторонились. Причины, конечно, были. Анна в ярости скрежетала зубами от одной мысли о них: поломали ее судьбу. Так и не нашелся смелый парень, который сказал бы: «Выходи, Анюта, за меня замуж, никого не боюсь». Она бы не раздумывая пошла, хотя бы из благодарности. Вот только предложения поступали другого толка – всякий надеялся попользоваться тем, что жила она с юных лет одна, без матери, без отца. И заступиться за нее было некому. Считалось, грех упускать такой шанс.