Я роняю голову ему на грудь, понимая, что должна признаться еще кое в чем.
– Не могу поверить, что собираюсь сказать это вслух, – я втягиваю воздух и заставляю себя поднять голову, – но мне надо было, чтобы она поняла, что я могу и буду защищать то, что принадлежит мне.
Проходит несколько секунд, прежде чем он тихо спрашивает:
– И что же это, Сара?
Хрипловатые нотки в его голосе придают мне смелости.
– Ты, – шепчу я. – Мне надо было, чтобы она поняла, что ты теперь мой.
Он вглядывается в меня, кажется, целую вечность, не отрицая и не подтверждая моих притязаний. По его лицу по-прежнему ничего невозможно прочесть. Я уже начинаю потихоньку сходить с ума в ожидании его ответа, когда он, наконец, спрашивает:
– Поэтому ты вошла туда?
– Да. Я просто… ничего не могла с собой поделать.
Медленно уголки его губ приподнимаются, а тело расслабляется. Секунду спустя сильные руки обнимают меня, он прячет лицо у меня на шее, и его земной, чудесный запах щекочет ноздри. – И ты можешь предъявлять на меня права всегда, в любое время. Как и я собираюсь заявить свои права на тебя.
– Ты больше не сердишься?
– Если бы это был Марк, я, черт возьми, сделал бы то же самое.
Я хмурю брови.
– Если? Ты делал то же самое кучу раз.
Он смеется.
– Ладно, может, и так. – Его ладони по-собственнически ложатся мне на бедра. – Помни, ты принадлежишь мне, детка.
– В постели, – поправляю его я. – Все остальное время я сама себе хозяйка. – Я улыбаюсь. – И тебе.
Он ухмыляется.
– Предлагаю обсудить оба пункта после обеда. – Он делает паузу для пущего эффекта. – В постели.
* * *
Полчаса спустя мы с Крисом сидим рядышком, интимно соприкасаясь ногами, в удивительно просторном мексиканском ресторане за столиком на четверых, а не за маленьким, размером с блюдце, на двоих. По-видимому, посадить двоих людей за стол побольше в Париже считается чем-то вроде смертного греха… если только не «подмазать» как следует кого нужно. Крис дал официанту щедрые чаевые, и мы получили вожделенный столик.
Я с удовольствием доедаю тушеное мясо.
– Если еда здесь так же хороша, как и сальса, то я буду счастлива.
– Она хороша, – заверяет меня Крис. – Я же говорил, что знаю все американские злачные места.
Я прислоняюсь к стене, наклоняясь в его сторону, и он тоже поворачивается ко мне и накрывает ладонью колено.
– Так это они, американские злачные места, не дают тебе скучать по Штатам?
– Мне не дает скучать по Штатам то, что я провожу там много времени.
Мне любопытно, что же побуждает его жить в Париже.
– А сколько времени ты проводишь здесь в сравнении с Сан-Франциско?