– Месье Крис, – произносит мужской голос рядом с нами.
Мы с Крисом поворачиваемся посмотреть, кто там. На лице Криса мелькает узнавание, он встает, чтобы пожать руку невысокому брюнету лет пятидесяти, и представляет его мне как служащего одной из многочисленных картинных галерей в Париже. Я слушаю, как они разговаривают и смеются, не понимаю ни слова, но вижу, что мужчине нравится Крис. Всем нравится Крис, но мало кто знает, что скрывается за внешней оболочкой, какие демоны терзают его душу. А я знаю. Но знаю ли? Он, похоже, так не считает. При всем том, что я видела, при всем том, через что мы прошли, неужели он все еще боится поделиться со мной?
Знакомый Криса уходит, и нам приносят заказ прежде, чем я позволяю себе углубиться в такие мысли, которые могут принести больше вреда, чем пользы. Мои тревоги улетучиваются, когда перед нами ставят блюда с восхитительно вкусной мексиканской едой. Крис потирает руки и треплет меня по ноге.
– Тебе это понравится.
Я улыбаюсь его заразительному энтузиазму и делаю то, что он и предлагает. Крис наблюдает за моей реакцией, когда я пробую свои сырные энчилады, и их острый, изумительный вкус взрывается у меня во рту.
– Мм, – мычу я, жмурясь от удовольствия. – Потрясающе. – Я зачерпываю соус и отправляю его в рот. – Просто потрясающе.
Крис отделяет вилкой кусочек своей энчилады с курицей и подносит к моему рту.
– Попробуй мои.
Я послушно принимаю угощение, и он медленно вынимает вилку у меня изо рта. Глаза его, пристально следящие за мной, светятся голодом – но совсем иного рода.
– Нравится? – спрашивает он мягким, бархатным голосом.
– Да. – Мой голос хриплый, и отнюдь не от острой пищи. – Очень.
Он придвигается ближе и касается моих губ своими.
– На твоих губах вкус лучше.
Я краснею, а он снова отклоняется назад. Не понимаю, как ему до сих пор удается вгонять меня в краску.
Он улыбается моей реакции с видом чисто мужского удовлетворения.
– Теперь ты веришь, что в Париже можно вкусно поесть?
Я совершенно уверена, что с Крисом все будет вкуснее.
– Я верю, что ты убедил меня.
Наши глаза встречаются, и смех тает на губах. Воздух потрескивает, и что-то пока неизвестное искрит между нами, покалыванием растекаясь по телу.
– Плохого я бы тебе не посоветовал, Сара, – говорит он, и голос его уже не бархатный, а сиплый. Он говорит теперь не о еде, и искренность в его взгляде глубоко трогает меня.
– Знаю, – шепчу я. И я действительно знаю это. Я принадлежу этому мужчине вся, целиком… хотя нет. Это не так, и неприятно признаваться в этом даже себе самой. Я почти вся его. Трудно не удержать маленькую частичку, когда знаешь, что он не весь мой.