Скопидомные гости, дарившие милые безделушки с важным видом, вызывали у нашей троицы едва сдерживаемый смех.
Когда Кошкин вручил свой презент невесте, у гостей вытянулись физиономии. По меркам жениха, ничего особенного – ювелирный гарнитур из диадемы, ожерелья, серег и перстня с двадцатикаратным бриллиантом. Стоит добавить истины ради – украшения тонкой работы и обрамлены розовыми бриллиантами чистой воды. Все вкупе стоит приличного состояния.
Окончательно Кошкин добил аборигенов, вручив Анне бумаги и депозит Амстердамского банка на один миллион золотых гульденов. Некоторым присутствующим стало плохо, жены бросились обливать своих мужей водой, хотя сами чувствовали себя неважно, зыркая на переливающиеся драгоценности невесты.
– Ванечка, да только ради такого зрелища стоило выйти замуж. Зачем большие траты, мог бы и со мной посоветоваться.
– Любовь моя, тебе не понравились мои подарки? – всполошился Иван.
– Успокойся, приятно, конечно, но к чему мне столько денег?
– Анечка, со временем поймешь, на что их тратят искушенные женщины.
Юсупов сделал неожиданный подарок – винтовку СВТ-40 в чехле и наган в мягкой замшевой кобуре. Оружие сделано на совесть, пока в единственном экземпляре, инкрустированное и с золотой насечкой.
– Потом посмотрите, пока его светить ни к чему, – заметил Юсупов.
Невеста не удержалась от любопытства и, отщелкнув пряжку, глянула одним глазком на богато украшенную ручку револьвера. Прочитав дарственную надпись, тихонько взвизгнула и ну обнимать Илью.
– Спасибо тебе! Твой подарок дорогого стоит. У меня, наконец, появилось личное оружие. Ура-а-а!
Парни, ухмыляясь, перемигнулись: дитя дитем, что с нее взять.
Мачо на этом не успокоился, призывно махнул рукой, подошел Никита Тверской и вручил невесте сверток. Та развернула – женская половина гостей ахнула. В руках Анны заструился нежнейший горностаевый палантин. От тсонга Уно преподнес два небольших сундучка, украшенных искусной резьбой.
– Можно открыть? – спросила Анна.
– Да-да, – негры радостно скалились, демонстрируя мечту дантиста.
Раскрыв сундучки, теперь уже охнула невеста. А Кошкин, глянувший внутрь, выматерился про себя. Он-то голову ломал, чего не хватает в облачении любимой.
– Как мог забыть: тьфу, носорог толстокожий.
На красном и белом атласе покоились изящные женские туфельки на тоненьких невысоких, в семь сантиметров, каблучках, так называемых полушпильках.
– Белые я сейчас обую, а под красненькие придется заказать вечернее платье подходящего цвета.
– Да, дорогая, как скажешь.
– Благодарю вас, братцы, от всей души. Проходите в залу.