Мне все-равно, пусть выплеснет свою ярость, злость, ненависть, только не бросает меня сейчас, не отталкивает.
Он заводит меня в свой кабинет и закрывает дверь на ключ. Медленно поворачивается. Бирюзовый огонь его глаз обжигает, заставляет задыхаться.
Я смотрю, как он приближается, не прерывая контакта наших взглядов. Я боюсь пошевелиться, потому что едва стою на ногах. Ближе с каждым ударом сердца, с каждым сорвавшимся с губ вздохом.
Он подходит вплотную, горячее дыхание опаляет мне щеку, я ощущаю близость его тела каждой клеточкой.
Он разворачивает меня к себе спиной, грубо толкает вперед на огромный стол и прижимается сзади. Я чувствую, как он возбужден. Не меньше, чем я.
Вронский не хочет видеть моего лица. Он просто возьмет меня вот так, безлико, словно я шлюха, недостойная и взгляда. Да, он зол. Но ведь именно он оттолкнул меня. И теперь я опять в его власти. Ненавижу! Ненавижу его за то, что он со мной делает!
Юбка ползет по голым бедрам вверх. От движения ткани по коже я почти схожу с ума. Другой рукой он задевает мой сосок и окружающий мир начинает трескаться и рассыпаться на фрагменты, как разбитое зеркало.
Мои трусики резко стягивают вниз, слышу звук расстегиваемой молнии и напрягаюсь в предвкушении. Больше всего на свете я хочу, чтобы он взял меня сейчас. Еще один украденный момент, и наша ненависть опять станет стеной между нами. Но это будет позже, позже…
Он входит резко и глубоко, мы одновременно стонем. Его движения причиняют боль. Он намеренно хочет брать меня вот так, грубо, неистово утоляя свою страсть. Но мой голод, к огромному моему стыду, никак не меньше его. И тело оживает под его натиском.
Примитивные толчки… Мы словно животные, ведомые инстинктами. Нет нежности, нет любви, только чистый секс. Душа болит и поет одновременно. И почти на краю наслаждения я понимаю, что больше никогда не буду испытывать этого внутреннего волнения, если он не рядом.
На мгновение он выходит из меня, потом надавливает на поясницу и заставляет меня прогнуться сильнее. Новые ощущения от его проникновения почти лишают сознания. Он рычит, а я жалобно стону, мысленно умоляя никогда не останавливаться.
Он намеренно мучает меня. От невыносимого напряжения, от эмоций, затопивших меня с головой, я плачу. Слезы градом катятся по щекам. Он не дает мне переступить грань наслаждения, не хочет отпустить меня в то измерение, где мы на несколько мгновений сливаемся с ним воедино, забывая об обидах и условностях.
Он напрягается, движется резче, словно отпуская зверя внутри себя на свободу.