- Это
так. -
стараясь не
выдать
своего волнения
кивнула
Элизабет,
быстрым
движением стирая
кровь с
разбитой
губы.
- ты
отказываешь
работать на
кухне? -
обескураживающе
спокойным
голосом,
поинтересовался
Мельбурн.
- Если
я пленница,
посадите
меня в
темницу. -
храбро глядя
в
ненавистное
лицо, заявила
Лиз. - Я не
стану
выливать
вашу грязь.
Можете делать,
что хотите. Я
не подчинюсь.
Ни одному приказу,
милорд. Ни
одному.
-
Хорошо. -
Мельбурн
оскалил зубы
в усмешке. И
развернувшись,
пошел к
двери.
Элизабет в недоумении
смотрела на
его спину.
- На
площадь ее,
привязать к
столбу и дать
десять
плетей. Пусть
повисит до
завтрашнего
утра без воды
и еды, а потом
приведете ко
мне. -
обратился он к
темной
фигуре,
стоявшей
слева от
входа в каморку.
-
Завтра ты
передумаешь.
-
обернувшись,
он бросил на
нее
уверенный
взгляд.
- Черта
с два. Хоть
режьте.
- Нужно
будет -
порежем. -
Мельбурн
широко улыбнулся
и исчез из
поля зрения. -
Купер, ты со мной.
- донеслось
до нее уже из
коридора.
- Ну,
вот. - с
притворным
сожалением
вздохнул
Купер. - Опять
наше
свидание
откладывается.
Когда
два лакея
графа
вытащили ее
на улицу,
девушка чуть
не ослепла от
солнечного
света.
Оказывается,
лето давно
закончилось,
миновала
осень, и
наступила зима.
Боже, как же
долго она
здесь? На
дворе стоял
полдень, так
как солнце
было в
зените. Элизабет
не
чувствовала
страха.
Прищурив слезящиеся
глаза, она
увидела
высыпавших
на площадь
зевок. Здесь
были и
солдаты, и крестьяне,
и даже
маленькие
дети. Похоже
сегодня их
ждало
особенное
зрелище.
Столб
находился в
самом центре
площади на
небольшом
выступе.
Вскользь Лиз
заметила
маленькие
деревянные
дощечки,
прибитые к
широкому толстому
стволу и
засохшие
цветы,
оказавшиеся
у нее под
ногами, когда
ее привязали
к месту
пытки. Руки и
ноги девушки
перетянули
толстой
веревкой,
расположив
ее лицом к столбу.
Люди,
пришедшие
поглазеть, в
предвкушении
зашумели.
Элизабет
задержала
дыхание,
услышав
свист хлыста,
ударившегося
о землю. Ее
мучитель
решил
размять руку.
Следующий
удар, ослепил
ее и лишил
возможности
дышать. Боль
была
обжигающей,
проникающей
в самые
глубины тела,
продирая до
костей. После
третьего
удара она
перестала
чувствовать, а
на шестом
потеряла
сознание, но
ни разу не
закричала, с
прокушенных
зубами губ,
тонким
ручейком
стекала
кровь.
Разочарованная
толпа
разошлась,
как только
высокий
мужчина с
рыжими
бакенбардами,
бросил на
землю хлыст.
Ричард
сдвинув
брови, отошел
от окна. То,
что он
увидел, ему
не
понравилось,
очень не
понравилось.
Даже мужчины
кричат, при
наказании
хлыстом, а
эта девка
словно из камня.
И что-то
подсказывало
ему, что,
когда ее
притащат к
нему утром,
еле живую от
боли и жажды,
она повторит
все то, что сказала
накануне.