Вот, кстати, сталкер почему-то остановился. Приложил ладонь к уху, прислушивается. Уж не возвращаются ли те самые незнакомцы на машине и мотоцикле? Тохасианин тоже прислушался. Но похожих на погоню звуков не услышал. Только где-то раздавались ритмичные удары и доносилось тонкое, противное завывание.
– Ага! – почему-то обрадовался Сом и указал в сторону источника звуков. – Нам, похоже, туда.
– Почему ты так думаешь? – не разделил его уверенности Теонг.
– Потому что там музыка. А музыка ночью – это, скорее всего, кабак. А кабак – это жратва и выпивка. Усек?
– Нет, – помотал головой тохасианин. – Я не знаю, что такое музыка.
– Теперь я верю, что ваша цивилизация погибла, – вздохнул сталкер. – Она была изначально обречена, валять твою кладь. И мне тебя искренне жаль, мой недокрылый друг.
Теонг хотел возразить: мол, не надо меня жалеть, и совсем еще не ясно, погибла или нет его цивилизация. Да и что это за музыка такая, от которой цивилизации дольше сохраняются – универсальное лекарство, мощнейший стимулятор для развития? Можно подумать, эта самая музыка здесь здорово помогла. Что-то непохоже, чтобы местная цивилизация процветала, вон какая помойка кругом, улицы пустые и темные, здания мрачные, жители убивают друг друга почем зря и ездят на вонючих «авто-могилях»… Похоже, этой цивилизации тоже долго не протянуть, и уж во всяком случае он, Теонг, не стал бы менять свое прежнее мироустройство – пусть и разложившееся от лени и бездействия его жителей, но все же не превратившееся в зловонную выгребную яму – на это. Хотел он все это сказать, но не стал. Потому что в лучшем случае Сом его просто высмеет. А в худшем скажет: иди тогда на свой Хрюкас и не путайся под ногами. А еще, если уж быть до конца откровенным, тохасианин очень хотел увидеть эту самую музыку. А вдруг и впрямь она нечто волшебное и сделает их со сталкером лучше.
Так что Теонг пошел за Сомом без особых возражений, даже охотно. И чем дольше они шли, тем сильнее становились гулкие удары и выворачивающее душу завывание. А еще стало слышно, как что-то скрипит, гудит, звенит, блямкает… И тохасианину все больше становилось от этого не по себе. Эти звуки делали ему почти физически больно. А еще нагоняли какое-то чересчур уж беспросветное уныние. В конце концов Теонг не выдержал и остановился.
– Я дальше не пойду, – сказал он.
– Что так? – обернулся Сом. – Аппетит пропал?
– Не пропал. Но я больше не могу это слышать. От этих мерзких звуков у меня гудит голова, ноют зубы и выворачивается желудок. Меня бы сейчас стошнило, было бы чем.