Каждое прикосновение, взгляд, украденный поцелуй и даже невероятный восторг, испытанный в Воксхолле, все теперь воспринималось как прелюдия к любовной игре, подстегивало любопытство. В конце концов, выбора не осталось, нужно было ответить на вопрос, затмивший все прочие: каково это, заниматься любовью с Дорианом Роуландом, человеком, который не пытался соответствовать ожиданиям света, жил, нарушая все возможные правила? И, чудо из чудес, сам желал ответить на этот вопрос, так что Элиза не собиралась отказываться. Зачем? Вот уже шесть лет она выезжает в свет, но кроме Роберта Грейвса ни один мужчина не привлек ее внимания. Правда, выбирать было практически не из кого, вокруг сновали только Чарльзы Брэдфорды, а от них подобных предложений не поступало. Этой ночью Элиза насладится, черт побери, и не важно, что думает общество. Дерзкий, невероятно красивый мужчина будет принадлежать ей. Пусть недолго. Дориан Роуланд никогда не будет принадлежать кому-то полностью, он слишком беспечен и дик, его нельзя приручить и выдрессировать.
Пожалуй, стоит начать с галстука. Медленно стянуть с шеи. В Воксхолле они торопились, подгоняемые переполнявшей их энергией страсти, но сегодня спешки не будет. И одежды тоже. От этих мыслей желание Элизы усилилось.
— Начинай. — Глаза Дориана пылали, он говорил хриплым голосом.
— Я представляла, как буду тебя раздевать, — честно призналась Элиза и даже не удивилась этой дерзости. Она откровенно говорила на другие темы, зачем же лгать теперь? Новое никогда не пугало ее. Она уже экспериментировала с медными заклепками ниже ватерлинии, почему надо бояться того, что произойдет сегодня? Ватерлинию сменит линия пояса.
— О, очень хорошо. — Дориан вытянул ноги и откинулся на подушки, совершенно расслабленный. — Значит, мы думаем об одном и том же. Я уже добрался до твоей сорочки, а ты, на каком предмете одежды?
— На галстуке. — Теперь это уже не кажется неприличным.
— Нужно быстрее. Если, конечно, не хочешь связать меня перед тем, как раздевать дальше.
Звуки его хриплого голоса ласкали, словно прикосновения. Ее грудь набухла, тело молило о пощаде. Дориану достаточно еще раз дотронуться до нее, и она задрожит от удовольствия, как в увеселительных садах.
— Ты хочешь этого, Элиза? Хочешь, чтобы я, голый и связанный, существовал лишь для того, чтобы доставлять тебе удовольствие? Некоторым решительным женщинам вроде тебя нравятся подобные игры. В этом нет ничего постыдного. Другие любят, когда командуют ими. Ты хочешь стать моей пленницей, Элиза? Я, твой господин, буду приходить к тебе, подчинять своей воле. Мне нравятся разные игры, Элиза, и я бы хотел поиграть с тобой.