* * *
Мадлен позвонила к ленчу, как только они приехали. Она уже пять месяцев была герцогиней, но Эмили до сих пор странно было видеть, как сестра распоряжается обществом, а не стоит поодаль от собравшихся. Вышедшая из моды столовая в Нагорьях, продуваемая множеством сквозняков, была совершенно не похожа на театры Ковент-Гарден и те места, где Эмили привыкла ее видеть, и все же каким-то образом Мадлен идеально в нее вписалась.
— Как тебе наш десерт, Милли? — спросила Мадлен.
Это был какой-то пудинг, довольно вкусный, но Эмили больше смотрела по сторонам, чем пробовала его.
— Я слегка отвлеклась, прости. Все было чудесно.
Малкольм стащил ложку угощения с ее тарелки под хихиканье сестры Фергюсона, Мэри.
— Не стоит оставлять его на тарелке, — сказал он. — Фергюсон известен своей бережливостью.
Комната, казалось, подтверждала его слова — древними вылинявшими гобеленами и потертым ковром. Но сшитый идеально по мерке костюм Фергюсона и его сияющие ботфорты говорили совсем противоположное.
— Бережлив я только в горах, и то лишь для того, чтобы не вдохновлять соседей на новые кражи, — прорычал он.
Малкольм отсалютовал бокалом в сторону Мадлен.
— Герцогиня, если в Лондоне объедки вкуснее, я действительно надеюсь на то, что вы пригласите нас в дом Ротвела сразу по приезде.
Мадлен рассмеялась.
— Только знай, что в Лондоне, в доме Ротвела, слуг хватит на батальон. А наш дворецкий считает ложки куда лучше, чем пастухи Фергюсона считают овец.
Эмили почти не запомнила вкуса еды, которую съела, но сам ленч оказался лучшим из развлечений за долгие годы. Мадлен уже привыкла к своей роли, умело управляла слугами и поддерживала живой разговор. Это было довольно легкой задачей в знакомой компании — собрались лишь их две семейные пары, а также Элли, Мэри и Кейт. Но Эмили уже видела ту хозяйку, которой со временем станет Мадлен. Она всегда обладала нужными чертами характера, а ее любовь к Фергюсону позволила ей расцвести.
Когда Фергюсон встал, Малкольм отложил свою ложку.
— Леди, не оставить ли вас посплетничать? — спросил он.
— Уверена, мы найдем темы куда серьезнее простых сплетен, — сказала Мадлен.
— Что ж, тогда вы лучше меня, потому что я собираюсь вытащить из МакКейба все последние слухи.
Мадлен улыбнулась мужу. И Эмили увидела проблеск чувства на ее лице, очень быстрый, почти сразу же скрытый улыбкой. Так могла бы смотреть Персефона на Гадеса над тарелкой гранатовых зерен — словно она безразлична ко всем другим мужчинам и никогда не выберет иной судьбы.
Эмили задумалась о том, что говорит ее лицо, когда она смотрит на Малкольма. В его глазах она видела темного любовника, готового ее поглотить. Его улыбка говорила, что он хочет ощутить ее вкус, а его голос, когда он сказал ей не скучать, звучал довольно противоречиво. Малкольм хотел, чтобы она думала о нем, когда будет встречаться с друзьями, хотел, чтобы она не думала ни о чем, кроме возвращения к нему.