Это смущало ее. Эмили Стонтон никогда не вела себя подобным образом. По-видимому, когда она стала леди Карнэч, ее поведение изменилось так же безвозвратно, как и имя.
Малкольм теперь сидел рядом с ней, управляя парным двухколесным экипажем, который нес их к особняку Фергюсона и Мадлен. Сидя рядом, она хотя бы не могла смотреть ему в глаза. Можно было притвориться, что она еще способна на какие-то чувства, кроме возбуждения, и может задуматься о будущем более отдаленном, чем следующий день.
Когда она думала о будущем, путь представлялся сам — хозяйка дома, мать, вдова, одинокая пожилая дама, и это пугало ее. Эмили не хотела думать об этом сегодня, особенно в такую прекрасную погоду. Для визита они выбрали солнечный день, было теплее, чем обычно, с легким намеком на тучи на горизонте. В такой день можно было безопасно наслаждаться моментом и игнорировать все остальное. Пока они с Малкольмом оставались в Шотландии, можно было притвориться, что она наслаждается блаженным отдыхом, а не делает первые шаги по пути жизни, которой не выбирала.
— Вон особняк Фергюсона, — сказал Малкольм, ослабляя поводья.
Она прикрыла глаза от солнца.
— Но он такой…
— Маленький? — продолжил Малкольм. — Не у всех кланов есть собственный замок, дорогая.
— Нет, размер вполне приличный, но он куда проще, чем я ожидала, — сказала Эмили. Дом, стоявший в полумиле от них, был лишен каких бы то ни было украшений, в нем не было шпилей и башен, которыми выделялся особняк Фергюсона в Лондоне.
— Только не позволяй Фергюсону услышать, что называешь его дом простым, — посоветовал Малкольм. — Пусть этот дом меньше его английских владений, Фергюсон им восхищается.
— Я уверена, что не оскорблю дома герцога.
Малкольм взглянул на нее.
— До сих пор не понимаю, почему вы друг друга так презираете.
— Я не презираю его, — возразила Эмили.
— Правда?
На свадьбе Фергюсон был идеально вежлив. И Эмили не могла не признать, что они с Мадлен счастливы вместе.
Это она и ответила Малкольму.
— Фергюсон — мой кузен по этому браку и твой близкий друг. Я с удовольствием украду его овец, но не буду оскорблять его в его же собственном доме.
Даже несмотря на ветер, от его смеха у Эмили зазвенело в ушах.
— Скажи лишь слово, дорогая, и мы бросим все и станем разбойниками. Через год нашу банду будут бояться во всех Шотландских нагорьях.
Она рассмеялась вместе с ним. Но от слов сжалось сердце.
— И ты действительно останешься здесь? Покинешь Лондон?
Эмили посмотрела на него. Лицо Малкольма стало строгим, он нахмурился:
— Если бы только я мог. Но…
Он замолчал. А если и закончил фразу, слова унесло ветром.