— К черту все, — выругалась она себе под нос.
Установив столик перед собой, она прислонилась спиной к оконному переплету, обняла подтянутые к груди колени. Она не хотела выходить замуж, но солгала бы, сказав, что ее прошлая жизнь — скучная, предсказуемая жизнь, освещенная лишь страстью, которой она не могла разгласить, была лучше этой. Малкольм оказался совершенно не похож на все ее представления о возможном муже.
Что-то в душе шептало Эмили, что с ним она могла бы жить счастливо до конца своих дней.
Но ей хотелось жизни последних двух недель, а не роли, которую он ожидал от своей графини в Лондоне. Возможно, ей и удастся убедить его оставаться в Шотландии. Тогда она сможет писать каждый день и каждую ночь засыпать в его объятиях, что сделает жизнь идеальной. И если они останутся в Шотландии навечно, неважно, что обнаружит Кэссель и что там сделала Пруденс.
Эмили замечталась, когда Малкольм распахнул дверь, соединяющую их комнаты. В комнате было светло, как днем, из-за зажженных ею свечей, и в этом свете ясно виделся голодный блеск его глаз. Он был уже обнажен до талии. И если бы глаза не выдавали его желаний, бугор на бриджах сделал его более чем явным.
Эмили улыбнулась ему.
— Я думала, ты предпочел спать один.
Он захлопнул дверь.
— Я переоценил свою способность держаться от тебя подальше.
— И почему же ты решил сдерживаться? — спросила она, закрывая чернильницу и убирая ее в шкатулку.
Он прислонился к двери, сжав руки за спиной, словно ребенок, отказывающийся от угощения, или узник, ожидающий виселицы.
— Я говорил тебе, что должен работать.
— Ты говорил. — Эмили отставила столик и собрала листы в стопку. Но не шагнула к нему. — Значит ли твое присутствие, что эта работа окончена?
— Моя работа никогда не будет закончена. И твоя переписка, похоже, тоже.
Он дернул головой в направлении ее столика. Но не спросил ее напрямую — как не ответил на вопрос о своей работе и на вопрос, почему он решил избегать ее постели.
Возможно, это было трусливо, но Эмили не хотела признаваться ему сегодня. И предпочла отвлечение бесчестью. Она зевнула, вытягивая руки над головой и чувствуя, как натягивается на груди ночная сорочка.
— Скажите, что вы желаете меня, милорд.
Он рванулся к ней и прижал к груди. Эмили рассмеялась, когда он подхватил ее под ягодицы. Она чувствовала его возбуждение. Пускай он не обо всем ей говорил. Пускай она не могла признаться ему в своем писательстве. Но сейчас между ними было неопровержимое доказательство того, что он ее хочет.
Эмили потерлась об него.
— Вы уверены, что не хотите спать, милорд? После такого долгого дня…