— Я уже устала от нашего разговора.
Он коротко хохотнул.
— Это твой разговор, а не мой.
— И ты действительно настроен уехать в Лондон? Посвятить себя долгу, не позволив себе еще нескольких месяцев? Я думала, что мы не станем уезжать до начала следующего сезона весной.
Он вздохнул.
— Я обязан так поступить, дорогая. И если ты так настроена избавиться от меня, я лучше возьму тебя с собой, чтобы приглядывать за твоим предательским телом.
Тон был шутливым, но желание в его взгляде, которым Малкольм ласкал ее грудь, было неподдельным. Она покраснела. Вслух он заявлял, что считает ее тело предательским — и жар, который Эмили ощущала, зная, что он смотрит на ее грудь, подтверждал, что тело в опасной близости к тому, чтобы предать ее саму.
Она подняла руку и ткнула пальцем в его грудь. Малкольм снова взглянул ей в лицо.
— И это все, чего ты хочешь? — спросила она. — Долга и верности? Более ничего?
Он не ответил. Она непроизвольно затаила дыхание, когда он погладил ее по щеке.
Подушечкой большого пальца провел по скуле так нежно, что она подалась навстречу его руке. Она думала, что он поцелует ее, что извинится, смягчится…
Но он отстранился.
— Долга и верности, — повторил он. — Все остальное будет помехой.
Помехой. Ни один из описанных ею злодеев не был настолько жесток. Она ахнула, вдруг осознав, как не хватает ей воздуха. Ярость взметнулась лесным пожаром, а пожар сменился безбрежным холодом.
— Помехой, — прошептала она. Слово проступило на ее заледеневшем сердце, как морозный узор на стекле, тот, что затягивал окна снова и снова, как ни пытайся их отогреть.
— Приятной помехой, — уточнил он, странно на нее глядя. — Чудесной помехой. Лучшей помехой, которую я и не мечтал найти.
В его словах таились комплименты, но Эмили ощущала лишь шипы его слов.
— Мне кажется, мы поняли друг друга, милорд.
Он настороженно сузил глаза.
— Поняли?
— Да, — кивнула она, пытаясь быть такой же холодно-жестокой, как он. — Я вас отвлекаю. И позволила вам отвлечь меня на непозволительно долгое время.
Он все еще не реагировал. Она мило улыбнулась и нанесла последний удар:
— Но не бойтесь. По возвращении в Лондон мы будем жить в отдельных домах. У вас будет нужная вам жена, моя репутация не будет испорчена, и я не вижу других причин оставаться вместе.