Он не хотел запирать Эмили надолго — лишь получить несколько минут для размышлений. А думать было проще, когда он не видел ее выразительных голубых глаз и не представлял, что ее груди будут выглядеть куда лучше под его руками, чем под черным крепом.
Однако грохот по двери со стороны Эмили и вибрации дерева, к которому он прислонился спиной, не располагали к рациональному мышлению. Однако теперь ей придется признать то, что он сам уже понял и принял: им нельзя позволять страсти управлять их поступками. Но почему же это решение ощущалось худшей ошибкой в его жизни?
Малкольм стукнул затылком по двери.
— Выпусти меня отсюда, пока я не заставила тебя пожалеть об этом! — крикнула Эмили. Толстое дерево приглушило слова, но не раздражение ее тона.
Он улыбнулся. Он уже жалел, но какую бы месть ни придумала Эмили, он, скорее всего, сможет насладиться ею.
Однако от брака он ожидал не развлечений. Он всегда считал, что его жена будет образцом нравственности, будет распоряжаться зваными обедами и пристойно вести себя в обществе.
Эмили проще было представить на поле боя, чем с чайничком.
Малкольм знал, какую жену ему следовало искать. Но при выборе между Эмили во всем ее блеске и чопорной, скучной мисс Этчингем он обнаружил, что тело выбрало за него. Хотя хотел он ее не только телом. Он мог часами с ней разговаривать и целыми днями не желать себе другого собеседника.
И ему придется контролировать себя, если он хочет прожить достаточно долго для того, чтобы добиться чего-то для клана. Но пока он пытался заставить себя отстраниться, он чувствовал, что выдержки хватит лишь только при свете дня. Он не выдержит без нее ни одной ночи. Наверняка ведь можно найти другой путь, без расставания навсегда?
Его жена ругалась по ту сторону двери. Что-то металлическое скрипело по камням. Он повернул ключ и распахнул дверь. Эмили стояла в паре дюймов от порога, пытаясь поднять древний палаш.
— Будет не слишком забавно, если ты попытаешься меня убить, — сказал он.
Эмили с натугой подняла меч.
— Я спускалась вниз с намерением убить тебя — не пропадать же платью.
Но в ее глазах мерцал смех, и она не сопротивлялась, когда Малкольм отнял у нее меч. Старый палаш был двуручным, и Малкольм, не удержавшись, описал им размашистый круг, прежде чем повесить на стену.
— Дорогая, насилие не решит наших проблем.
— Попытки меня запереть под влиянием настроения тоже их не решат, — сказала она. — Если мы не можем завершить разговор, не пожелав друг друга убить, как же мы будем жить вместе?
— Не все наши беседы заканчиваются вот так. И мы не дрались с самого дня нашей свадьбы.