— Плана нет. У меня нет плана.
— Но у тебя должен быть план, — настаивала Мадлен. — Какой? Собираешься флиртовать с другими на званом обеде? Или откажешься от секса, как гречанка Лисистрата?
— Или используешь медленный яд, как флорентийские жены? — предположила Элли.
Эмили и Мадлен уставились на нее с изумлением.
— Что, вы никогда не думали о яде? — спросила Элли. — Ответственно заявляю, что если Ник вдруг решит вернуться, ему понадобится нанимать дегустатора.
Эмили рассмеялась.
— Я бы его пожалела, если бы не знала, что он заслужил свою участь.
— Хотя, если я доберусь до Ника, мне не хватит терпения для отравы, — зарычала Элли, но, несмотря на шутку, в ее голубых глазах была боль. Эмили наклонилась к ней и сжала плечо подруги в молчаливом выражении симпатии. Бывший любовник Элли был кузеном и наследником ее погибшего мужа, и — как подозревала Эмили, — если он когда-нибудь решит вернуться и заявить о своих правах, их битва с Элли прославится на века.
Элли отодвинулась от ее руки.
— Значит, и Карнэч обойдется без яда. Так что же ты сделаешь?
Эмили без сил опустилась на стул.
— Не знаю. Ненавижу такое свое состояние, но все же Великая Эмили Стонтон, выдающаяся интриганка, пала к ногам обычного мужчины.
— Что ж, по крайней мере, гордыня осталась при ней, — заметила Мадлен.
— Осторожнее, Эмили, — сказала Элли, забирая у Эмили чашку, чтобы долить горячего чаю. — Подобные настроения способны привести к тому, что все лондонские борцы за права женщин начнут обивать твой порог.
— Малкольму это не понравится. Он разрешил мне писать лишь при условии, что я не стану причиной скандала — представьте, что с ним случится, когда я соберу полную гостиную радикалов.
Она захихикала от такой мысли, но подруги заметили в ее словах напряжение.
— Ты сказала ему о своем писательстве? — требовательно спросила Мадлен.
Эмили приняла свою чашку от Элли.
— Да. Еще до отъезда из Шотландии.
— И он одобрил?
— Он сказал, что упражнения в поэзии кажутся ему вполне пристойным занятием, — Эмили нарочито скопировала его презрительный тон.
Элли подавила смешок.
— Тебе, наверное, хотелось его заколоть.
— И я даже попыталась, — продолжила Эмили, думая о том двуручном мече, который стянула тогда со стены в башне. Но мысли переметнулись к любовной игре на том каменном полу…
Ей удалось справиться с румянцем до того, как подруги его заметили.
— Он сказал, что я могу писать, пока мое писательство не приводит к скандалу. И я собираюсь поймать его на слове.
Мадлен прищурилась.
— Ты сказала ему, что хочешь писать? Или сказала о том, что ты