— Миледи, прибыла мисс Этчингем.
Он поклонился и шагнул в сторону, пропуская Пруденс в гостиную.
— Благодарю, Эшби, — сказала Элли.
Он поклонился снова, сверкнув улыбкой, которая была куда ярче, чем положено простому дворецкому, и удалился, закрыв за собой дверь.
— Ты нанимаешь таких красавцев, — со вздохом сказала Мадлен. — Фергюсон наверняка заставил бы меня уволить найденного тобой дворецкого, не будь он так хорош в своем деле.
Элли рассмеялась и поднялась, чтобы обнять Пруденс.
— Добро пожаловать, дорогая. Не хочешь ли чаю?
Пруденс кивнула. Щеки ее раскраснелись, словно она только что прибыла с охоты.
— Простите за опоздание. Матушка крайне яростно не желала меня отпускать.
Эмили поднялась и застыла, когда Пруденс обернулась, чтобы обнять Мадлен. Они обменялись краткими комплиментами платьям, хотя Эмили знала, что Мадлен наверняка уже видела Пруденс в этом наряде, но заставила себя скрыть нетерпение.
На миг они неловко застыли. Элли занялась чайничком. Запах свежих лимонов заставил Эмили вздрогнуть от воспоминаний. Пруденс была единственной в их компании, кто предпочитал чай с лимоном. Сколько сотен вечеров они проводили вот так?
И смогут ли когда-нибудь помириться снова? Или ей всегда придется искать неподходящие слова, лишь бы разбить гнетущее молчание?
Пруденс приняла чашку из рук Элли и села на кушетку. Остальные подруги тоже сели, легко и комфортно, как в былые дни. Впрочем, Элли попыталась помочь.
— Вы с матушкой останетесь в Лондоне на праздники?
Пруденс сняла перчатки и потянулась к бисквиту.
— Мы уплатили за дом до конца года, так что да. А после этого…
Она замолчала. И избегала смотреть на Эмили. Вместо этого она рассматривала бисквит, словно лучшее угощение в своей жизни.
Эмили не смогла больше сдерживаться.
— Пруденс… Мисс Этчингем… Я сожалею. Я искренне сожалею о том, что случилось в Шотландии. Я всего лишь пыталась помочь.
Пруденс вздохнула. И отщипнула кусочек бисквита, посмаковала его, прежде чем наконец подняла глаза на Эмили.
— Я знаю, Милли.
Она откусила еще кусочек. Эмили ждала. Вся комната ждала. Весь мир словно замер в ожидании — по крайней мере, так казалось Эмили, балансирующей между проклятием и прощением, между желанием извиниться и желанием выяснить, что же такого сделала Пруденс.
— Я не испытываю к тебе ненависти за это, — сказала Пруденс после долгой паузы. — У меня не было чувств к Карнэчу. У нас с ним нет ничего общего, помимо обязанности вступить в брак. И в том, что касается твоей свадьбы, тебе не за что извиняться.
Эмили выдохнула. Пруденс мрачно на нее посмотрела, так мрачно, что могла бы ее напугать, если бы не последние слова о прощении.