Она сидела спиной к открытой двери. Солнечные лучи, падавшие из высокого окна, превращали ее светлые кудряшки, выбившиеся из прически, в подобие нимба. Перчатки она сняла, пальцы были запятнаны чернилами. Итак, вопреки ее внешнему лоску на публике, писала она неаккуратно. Эмили склонила голову, занеся руку с пером над бумагой. Ее медлительность показалась ему меланхоличной, что, как он подозревал, обычно не было ей свойственно.
Малкольм постучал по двери.
— Леди Эмили, могу ли я поговорить с вами?
Она вскинула голову. И долгим взглядом уставилась за окно, на горы вдалеке, словно собираясь с силами. Она промедлила всего минуту, но Малкольму хватило и этого, чтобы подтвердить свои подозрения.
Эмили явно не собиралась легко сдаться будущему, на которое их обрек поцелуй.
Девушка повернулась к нему.
— Какая неожиданная встреча.
Это не было приглашением. Он вошел и закрыл за собой дверь.
— Со мной нет нужды притворяться. И мое появление не было неожиданным.
Она вскинула брови, когда он запер за собой дверь.
— Разве нам стоит оставаться вместе без присмотра, милорд?
— А что они сделают? Заставят нас жениться?
Она улыбнулась, на миг ослабив защиту.
— Мы все окончательно испортили, так ведь?
Малкольм не был уверен. Глядя на ее улыбку и искры в ее голубых глазах, он никак не мог поверить, что случившееся что-то «испортило».
— Это не входило в наши планы.
— Вы можете прекратить это. С Алексом. Просто скажите ему, что не станете на мне жениться. — Она снова повернулась к бумаге, игнорируя его.
Малкольм обошел стол и встал перед ней, закрывая свет так, чтобы тень его легла на бумагу. Эмили демонстративно собрала листки, постучала ими по столу, чтобы выровнять стопку, все так же не глядя на него, словно он был крестьянином, ожидающим милости.
Раздражение усилилось на порядок, и в этот раз он позволил себе отпустить поводья. Когда Эмили подняла взгляд, Малкольм надменно и оценивающе всмотрелся в ее лицо, затем демонстративно уставился на ее пышную грудь.
— Что ж, моим рукам вы подходите. Губам тоже, если быть до конца честным.
Глаза Эмили расширились от шока. Она смотрела на него, задохнувшись на миг, и Малкольм позволил себе улыбнуться.
— Так с чего бы мне говорить Солфорду, что я не хочу жениться на такой красивой девице?
Он редко использовал шотландские обороты в речи, его мать была англичанкой, как и бабушка и все предки по женской линии, и язык не вызывал в нем той же преданности, что и земли. Но Эмили этого не знала, и на шотландский оборот о «девице» широко распахнула глаза.
— Вашей жене требуется быть не просто «красивой девицей», — с сарказмом ответила она.