— И Овсюгов.
Андрей и дядя Прохор пошли в хату. У порога лежал труп часового, на кухне — труп денщика.
Послушав у дверей, Андрей вошел в спальню. Герд Вертер спал, повернувшись набок. Андрей молча кивнул своему спутнику. Дядя Прохор правой рукой сдавил горло спящего, а левой сунул в рот Вертера бинт. Потом быстро и ловко связал пленного, закутал ему голову простыней, поднял на руки и понес, как ребенка. Андрей вынул из-под подушки портфель капитана, захватил со стола полевую сумку, бинокль, снял с гвоздя одежду и вышел.
Разведчики бесшумно покинули станицу, благополучно миновали немецкие сторожевые посты и вышли на тропу, где их ждали коноводы с лошадьми.
В лесу, когда рассвело. Андрей остановил свой отряд и осмотрел разведчиков. Всадники, радостно улыбаясь, приветствовали его, сняв шапки. Рядом с весельчаком Ермолаевым Андрей увидел незнакомого бойца. Молоденький боец в лихо заломленной кубанке сидел на высоком сером жеребце и, усмехаясь, смотрел на командира.
— Новичок? — спросил Андрей, подъехав к бойцу.
— Так точно, товарищ гвардии лейтенант.
— Фамилия? Откуда?
Боец смутился, беспомощно посмотрел на товарищей.
— Девушка я... Галина Старовойтова... из станицы...
Голос девушки показался Андрею знакомым.
— Постой, постой, — взволнованно сказал он, — не ты ли песню пела в погребе?
— Я пела, — покраснела Галина, — песню разведчики сочинили, а я пела...
Андрей посмотрел в карие с золотистой искоркой глаза девушки и, перегнувшись в седле, обнял и поцеловал ее в губы.
— Спасибо тебе, Галя...
В полдень разведчики поднялись на высоту, где их встретили казаки из боевого охранения. Выбрав хорошо укрытую поляну, Андрей приказал сделать привал и подошел к дяде Прохору, который охранял капитана.
— Развяжи его, Ивашко, — сказал Андрей.
Развязанный Герд Вертер, прищурившись, осмотрелся и увидел Андрея.
— Вы? — удивленно спросил он.
— Я, — спокойно ответил Андрей. — Сейчас вам дадут мундир и брюки. Неудобно офицеру стоять в кальсонах.
— Спасибо, — ответил Вертер.
Одевшись, он присел на пенек и сумрачно бросил:
— Это все странно. Вы меня перехитрили, значит, я начал стареть.
— Между нами есть очень существенная разница, капитан, — серьезно сказал Андрей, — советский разведчик никогда не испытывает тягостного чувства одиночества, он знает, что ему помогут товарищи, у него тысячи друзей в народе. А вам не поможет никто, потому что у вас нет человеческих целей...
Вертер подумал, выкурил папиросу и, понизив голос, прошептал:
— Должен сказать вам, господин Одинцов, что я не столь несговорчив, как вы. Если угодно, я готов отправиться с поручениями вашего командования в Румынию или в Венгрию...