Генерал Эшнев не терял времени даром.
— Я должен еще раз изложить нашу официальную позицию, господа, с тем чтобы все мы имели полную ясность. На данный момент имеет место весьма хрупкое перемирие, и было бы непростительно допустить любую официальную акцию, которая повлекла бы вторжение на территорию противника. Такая акция могла бы свести на нет искренние усилия поддержать мир, в котором так сильно нуждается Израиль. — Он сделал небольшую паузу. — Однако мы никак не можем противодействовать акциям частных лиц, поскольку не имеем заранее информации об их намерениях. Я высказался достаточно ясно?
Все согласно покивали.
— Хорошо. Генерал Эзра, безусловно, является частным лицом. Он ушел в отставку из армии Израиля много лет тому назад. Также частное лицо и молодой человек, сопровождающий его. Бывший сержант сирийской армии был взят в плен на Голанских высотах и по просьбе генерала был освобожден из плена. Его зовут Хамид.
Сириец почтительно поклонился.
— Мое почтение.
— Честь имеем, — ответили отец и сын Аль Феи.
— А теперь, господа, я должен вас покинуть, — сказал генерал Эшнев. — К сожалению, по долгу службы мне надо быть в другом месте.
Когда дверь за ним закрылась, они все сели за небольшой круглый стол. Из-под своей джелабийи Бен Эзра извлек несколько топографических карт и расстелил их на столе.
— Неделю тому назад, после вашего приезда в Тель-Авив, мне сообщили о вашем деле. Я прикинул, насколько осуществим план спасения. Но прежде всего мы должны были выяснить, в каком лагере держат заложников. Для этого я попросил, чтобы под мою ответственность освободили Хамида. Много лет назад, когда мы были молодыми, дед Хамида и я служили солдатами в британской армии, и по семейной традиции Хамид, когда вырос, стал профессиональным солдатом. Мне было известно, что перед войной последним местом службы Хамида был спецдагерь, где «Братство» готовило корпус женщин-боевиков, наподобие такого же корпуса «Аль Фатаха». Он там служил инструктором. — Он поглядел на Бейдра, затем продолжал в прежнем тоне: — Ваша дочь Лейла провела в этом лагере три месяца. Хамид докладывает, что она была хорошим солдатом, относилась к своим обязанностям гораздо серьезней, чем другие, и была чересчур романтична в своих политических воззрениях. После лагеря Хамид сопровождал ее в Бейрут, где и оставался, пока не решил вернуться в Сирию на военную службу, поскольку не было возможности служить наемником у федаинов.
Бейдр посмотрел на Хамида.
— Стало быть, ты знал мою дочь?
— Да.
— Она говорила когда-нибудь обо мне?