4
Я затормозил джипстер перед единственным входом, который знал, — входом к М'Квайе. Бракса поднесла розу к свету лампы.
Она молчала, на лице ее застыло отрешенное выражение, как у мадонны, баюкающей младенца.
— Они сейчас в храме?
Выражение мадонны не изменилось. Я повторил вопрос. Она шевельнулась.
— Да, — сказала она с удивлением, — но ты не сможешь войти.
— Посмотрим.
Она двигалась, как в трансе. Глаза ее в свете восходящей луны смотрели в пустоту, как в тот день, когда я впервые увидел ее танцующей. Я щелкнул пальцами. Она не отреагировала.
Распахнув дверь, я пропустил Браксу. В комнате царил полумрак. Она закричала в третий раз за этот вечер:
— Не причиняй ему вреда, Онтро! Это Гэллинджер!
До сих пор я никогда не видел марсиан-мужчин, только женщин. Поэтому не знал, является он уродом или нет, хотя сильно подозревал, что является. Я смотрел на него снизу вверх. Его полуобнаженное тело покрывали уродливые пятна и какие-то узелки. Явно гормональная недостаточность.
Я считал себя самым высоким человеком на этой планете, но он был семи футов ростом и гораздо тяжелее меня. Теперь я знал происхождение своей огромной кровати!
— Уходи, — сказал он. — Она может войти, ты — нет.
— Я должен забрать свои книги и вещи.
Он поднял длинную левую руку. Я посмотрел. В углу лежали все мои вещи. Аккуратно сложенные.
— Я должен войти и поговорить с М'Квайе и матерями.
— Нет!
— От этого зависит жизнь вашего народа.
— Уходи! — протрубил он. — Возвращайся к своему народу, Гэллинджер! Оставь нас!
Мое имя в его устах звучало, как чужое.
Сколько ему лет? Триста? Четыреста? И всю жизнь он был стражем храма? Почему? От кого он сейчас его охранял? Мне не нравилось, как он движется. Я встречал людей, которые двигались так же.
Если их воинское искусство развито так же, как искусство танца, или, что еще хуже, искусство борьбы было частью танца, мне грозили крупные неприятности.
— Иди, — сказал я Браксе. — Отдай розу М'Квайе и скажи, что это от меня. Скажи, что я скоро приду.
— Я сделаю так, как ты говоришь. Вспоминай меня на Земле. Прощай!
Я не ответил, и она прошла мимо Онтро, неся розу в вытянутой руке.
— Теперь ты уйдешь? — спросил он. — Если хочешь, я скажу ей, что мы сражались и ты почти победил меня, но я ударил тебя, ты потерял сознание и я отнес тебя на корабль.
— Нет, — сказал я. — Или я обойду тебя, или пройду через тебя, но я должен войти туда!
Он полуприсел, вытянув руки.
— Грех прикасаться к святому человеку, — ворчал он, — но я остановлю тебя, Гэллинджер.
Моя память — затуманенное окно — внезапно распахнулась наружу, туда, где свежий воздух. Все прояснилось. Я увидел прошлое — шесть лет назад. Я изучаю восточные языки в Токийском университете, стою в тридцатифутовом круге Кадокана, у меня кимоно с коричневым поясом — на один дан ниже черного. Я овладел техникой одного утонченного удара, соответствующего моему росту, и благодаря ему одержал много славных побед на татами.