Варяжские дети растут сами. Их отцы, если не умирают от старых ран или на поле боя, откуда попадают сразу в Валхаллу, пропадают в бесконечных походах и на охоте, появляясь домой на пару месяцев осенью. Их матери, если не умирают от постоянных родов, следуют за отцами в новые земли, оставляя подросших детей на нянек. Ефанда, мать Игоря, родила одного ребенка, мальчика, отправилась за мужем в далекую богатую Ладогу, уселась в кремле и более мужа практически не видела до его гибели. Первый великий князь Рюрик тратил жизнь на походы, торопился расширить свои новенькие земли. После Ефанда перешла под крыло своего брата, ставшего следующим великим князем, правящим от имени Игоря. Сама же она, склонная к повиновению, не тянулась за властью. Ругалась с ключницей, муштровала челядь брата, это да, но в остальном полностью положилась на того. Она сильно простыла, доглядывая за работницами, трепавшими лен на осеннем ветру, месяц лежала в лихорадке и умерла.
Ефанда не годилась в жены князю, с детства была простовата. Ее не прельщали богатые наряды, и самому пышному пиру она предпочитала лес с ягодами, орехами и грибами. Няньке даже после замужества питомицы приходилось сдерживать Ефанду, напоминать, что мочить бруснику или щипать птицу – не дело для княжеской жены. Великолепного своего мужа Ефанда побаивалась, перенеся часть этого страха на сына. Иногда поглядывала на маленького Игоря с сомнением, словно знала за ним что-то такое, чего не знали другие. Брата же любила самозабвенно и пыталась переложить часть этой любви на его жену Силкисиф, да не вышло, та не позволила. А как только Игорь стал складывать первые слова, совсем отдалилась от сына, считая, что воспитанием будущего достойного воина и князя должен заниматься достойный князь и воин. Олег, кто же еще!
Игорь еще только учился садиться на коня, как дядя прислал ему наставника, хмурого Асмуда. Асмуд учил мальчика биться игрушечным деревянным мечом; когда дядя приезжал домой, что случалось нечасто, маленький Игорь должен был показывать, что освоил. Речи дяди невыносимо скучны, от него пахло конским и человеческим потом, мешки под глазами и глубокие продольные складки между бровями казались мальчику печатью сонма злых богов, о которых рассказывали няньки. Он не мог запомнить ни слова из того, что говорил дядя, а говорил тот быстро, не как другие урмане, и часто переходил на славянское наречие. Игорь так нервничал, что погружался в сонное оцепенение, падая с низенькой скамейки, которую приносила нянька специально для таких случаев.