Единственное, что удалось понять: когда-нибудь линия его судьбы и этот фактор непременно пересекутся. И если о его появлении «светлые» не узнают раньше времени, то уставший от жизни Оракул получит, наконец, долгожданную свободу, измученный ожиданием Каннир обретет не менее долгожданный покой, а будущее, которое изберет совершенно иной путь развития, может серьезно измениться. Правда, к лучшему или к худшему, сказать было невозможно.
Последние месяцы ожидания стали для Каннира самыми мучительными. Не зная, о чем можно говорить, а что приведет к разрушению необычного узора, он перестал отвечать на вопросы совсем. Присматривавших за ним магов это, разумеется, не обрадовало, поэтому «воспитание» строптивого Оракула возобновилось с новой силой. Его лишили еды, питья, возможности нормально справлять нужду. В его тоскливом окружении единственной постоянной спутницей стала непроходящая боль, которую он даже за врага уже перестал считать. Измученный пытками рассудок на короткое время дарил охрипшему от криков пареньку небольшой отдых, но потом боль возвращала его обратно и агрессивной любовницей ласкала его тело, настойчиво нашептывая на ухо:
— Говори! Говори! Говори…
Как он выдержал, Каннир почти не помнил. Как не проговорился о своей тайне, тоже не мог понять. Безумие в эти дни накрывало его так часто, что он больше не был уверен ни в чем. Кроме того, что просто обязан выжить и открыть свой больной разум тому, кто сможет понять.
Момент, когда вокруг что-то изменилось, он по обыкновению пропустил. Сквозь шум в голове почти не услышал истошных криков. Просто однажды комнате стало шумно и тревожно. В воздухе запахло кровью и смертью. Затем поблизости раздалось недоуменное урчание крупного зверя, а и запястья коснулись чьи-то острые клыки.
Момент расставания с уже ставшим родным духом прошел для него невероятно тяжело — рывок сознаний оказался таким резким и грубым, а пришедшая за ним боль настолько острой, что Каннир в который раз за последние сутки провалился в беспамятство. А когда снова очнулся, то растерянно обнаружил себя лежащим на чем-то мягком, окруженным давно забытым чувством заботы и чужого покровительства. И впервые за много лет не услышал назойливого бормотания Оракула в голове.
Сон ли это был? Обычное видение?
Каннир какое-то время и сам не мог понять. А когда разобрался в ощущениях, не услышал поблизости знакомых голосов и убедился, что терзавший его дух действительно исчез, едва не расплакался от счастья. После чего осознал, наконец, что самое страшное позади, доверчиво обнял чудовищно толстую шею присланной ему на помощь нежити и с облегчением понял, что час его освобождения близок…