Сара подтолкнула Кейси к машине, но тут дверца со стороны водителя открылась, и появилась высокая рыжеволосая женщина. Она обошла машину и, подойдя к Кейси, нагнулась, чтобы обнять ее. Девочка тут же затараторила — наверное, торопилась рассказать об утках, лебедях и карусели. Женщина улыбнулась и выпрямилась.
— Это, должно быть, она и есть, — сказала Эбби.
Саймон оторвал глаза от Кейси и растерянно посмотрел на нее.
— Что?
Проследив за взглядом Эбби, он заметил, что она больше не смотрит на девочку, полностью сосредоточившись на рыжеволосой незнакомке. Кейси уже устроилась сзади, а обе женщины уселись впереди, когда Эбби вдруг направилась в их сторону. Саймон схватил ее за воротник рубашки.
— Стоять! — прошептал он.
— Я хочу с ней поговорить, — настаивала Эбби, пытаясь вырваться.
— Эбби, погоди, — сказал Саймон, не отрывая взгляда от женщины за рулем.
Эбби обернулась и вопросительно уставилась на него.
— Что такое? — спросила она.
— Эта женщина, — медленно протянул он. — Я ее знаю.
Прежде чем сесть в машину, Гарднер бросил еще один, последний взгляд на квартиру Маркуса Дейвиса. Он уже второй раз беседовал с отцом Челси, и теперь тот понравился ему еще меньше, чем во время первой встречи. Джил Хофман была твердо уверена, что он не уводил ее дочь, но исключительно из тех соображений, что они не видели его уже четыре года и ему было на них в высшей степени наплевать. «Зачем бы она ему вдруг понадобилась?» — спросила она у Гарднера.
Действительно, зачем бы она ему понадобилась?
Эти слова задели детектива. Зачем отцу мог понадобиться собственный ребенок? Он был уверен, что Джил имела в виду совсем другое, но фраза прозвучала так, будто Челси была домашним животным или какой-то ненужной вещью. Однако отношение к ней Дейвиса было во многом именно таким, как описывала его Джил. Собственная дочь его абсолютно не интересовала. В первый раз, когда полиция к нему приехала, он даже не знал, что она пропала, но все равно не похоже было, что, узнав об этом, он потерял сон. У него ее определенно не было и быть не могло. У него не было денег даже на то, чтобы обеспечить себя, так зачем же ему ребенок, который высасывал бы последние средства, которые у него были? Гарднер покидал квартиру Дейвиса в твердой уверенности, что тот невиновен, — по крайней мере, невиновен в этом похищении. Этот человек в принципе не мог никого похитить, потому что для этого ему потребовалось бы пошевелить своей единственной извилиной и поднять задницу с дивана.
За все время, пока они были здесь, констебль Хэррингтон не произнес ни слова. Он так и простоял в дверях, с отвращением оглядывая обшарпанную комнату. Гарднер хотел взять с собой Лоутон. Он пытался натаскивать ее, готовя к экзаменам на детектива, старался, чтобы она набиралась опыта везде, где это только возможно. И хотя он не сомневался в том, что она умная и ответственная девушка, Лоутон по-прежнему явно не хватало уверенности в себе. Она с удовольствием продолжала стучаться во все двери и расспрашивать стариков, что они видели, выслушивая за это рассказы об их долгой жизни. Он знал, что она способна на большее. Она могла заняться чем-то более масштабным, Маркусом Дейвисом например. Он был уверен, что она бы справилась. Она просто сама еще этого не знала. Вот он и работал с Хэррингтоном, который и так был уже достаточно неплохим детективом, успевшим продуктивно поработать по этому делу. Но Гарднеру он не нравился. Причем он не мог объяснить, почему именно. Просто не нравился — и все.