Все это приводило в ужас мистера Бернара, большого эстета и знатока искусств, но он постоянно был в разъездах, и Эдна обставляла дом по собственному вкусу.
Машина подвезла Клима к заднему крыльцу.
— Идите на кухню, — сказал шофер. — Мисси сейчас вас примет.
В кухне Бернаров можно было готовить не на семью из двух человек, а на целую роту. Полки ломились от дорогой посуды, в клетках попискивали цыплята, а громадный стол был заставлен корзинами с яблоками, зелеными помело и связками ярко-желтых бананов.
Старый повар по имени Юнь встретил Клима неласково и велел ему посидеть на табурете в углу — подальше от съестных припасов. Он считал, что белый человек, явившийся в гости без галстука, трости и слуги, не заслуживает почтения.
Громыхая шлепанцами, прибежала Эдна.
— Мисси совсем с ума сошла, — сказал Юнь нарочито громко. — Водит всякую рвань и только дом срамит.
— Молчи лучше! — отмахнулась Эдна. — Кто вчера без разрешения дал соседям мое столовое серебро?
Юнь прикрыл глаза и нудным голосом, как маленькой, принялся объяснять:
— Соседи должны помогать друг другу. У судьи Джексона был парадный обед, а ваше серебро красивее, чем ихнее.
— Вот вернется хозяин, я ему все про тебя расскажу, — пообещала Эдна.
— Это я ему расскажу, что вы голодранцев привечаете! — возмутился Юнь. — Серебра ей жалко! У самой будет праздник, небось побежит к Джексону и будет просить: «Дайте мне ваши бокалы, а то мне на всех гостей не хватает!»
Эдна поманила Клима за собой:
— Не обращайте на него внимания. Юнь просто боится, как бы наш дом не «потерял лицо».
Она привела Клима к себе в кабинет, заваленный бумагами и вырезками из газет.
— Вот, посмотрите, что у меня вышло, — сказала она, подав ему несколько машинописных листов.
Клим дочитал статью и нахмурился.
— Что-то не так? — удивилась Эдна.
— Вы написали, что русские иммигранты — это бывшие помещики и капиталисты, и что их прогнал разгневанный пролетариат…
— Ну и?..
Клим невольно раздражался, когда иностранцы с пафосом рассуждали о русской революции и ее последствиях. Эдна писала, что белогвардейцы сами виноваты в своем поражении: они без зазрения совести угнетали народ и тот в конце концов взбунтовался. Разумеется, изнеженные баре были не готовы к трудовой жизни и, оказавшись в эмиграции, вконец опустились. Но все могло быть по-другому, если бы они вовремя одумались.
— Это миф, что власть в России взял пролетариат, — сдержанно произнес Клим. — И это миф, что на стороне красных стояла беднота, а на стороне белых — помещики и капиталисты. Кто в каком лагере оказался, определял случай, так что среди наших эмигрантов полно рабочих и крестьян, а среди большевистских вождей немало отпрысков дворянских фамилий.