Вернувшись к Нининому дому, Клим потребовал, чтобы ему разрешили поговорить с арестанткой, но толстопузый сержант ничего не хотел слушать:
— Приходите с утра — сейчас уже поздно.
— Мне нужно сейчас! — Клим сунул ему в руку серебряные часы с надписью «За отличный глазомер».
Сержант взвесил их на ладони.
— Ну, попробуйте… Только мисси все равно вас не примет: ей не до интервью.
Караул играл в карты в разоренной обыском прихожей. При виде начальника полицейские вскочили и вытянули руки по швам:
— Мисси у себя, никаких происшествий не было!
Со второго этажа донесся плач ребенка, и, не дожидаясь разрешения, Клим бросился вверх по лестнице.
Он не сразу смог найти Нинину спальню в темной анфиладе комнат: ему казалось, что детский крик раздается отовсюду.
Наконец Клим увидел дверь, из-под которой выбивался слабый свет, и, постучав, вошел.
— Ну что вам еще надо?! — простонала Нина и замолкла, уставившись на него.
Она сидела на кровати — растрепанная, подурневшая, с темными кругами под глазами. На руках у нее извивался плачущий ребенок.
Полицейские и здесь все перевернули вверх дном: ковер был сбит в кучу, на полу валялось женское белье, бумаги и сломанный стул.
— Нина… — тихо позвал Клим.
Она прижала ладонь к губам и заплакала, содрогаясь всем телом.
Клим смотрел на нее, не зная, что предпринять: ребенок верещит, мать сама плачет…
Он скинул пальто и сел рядом с Ниной, старательно отводя взгляд от младенца.
— Я не могу покормить Катю! — сквозь рыдания проговорила Нина.
Она все-таки назвала дочь Катей — как они когда-то решили.
Девочка тыкалась в неестественно большую грудь Нины, но так и не могла ухватить сосок.
— Подложи ей что-нибудь под спину, — посоветовал Клим. — Тебе неудобно держать ее на весу.
Они долго возились, перекладывая младенца, и то и дело срывались на злой шепот:
— Ты что, не видишь — ее надо приподнять!
— Да ей так неудобно!
Наконец Катя разобралась что к чему. Нина откинула голову на подушку: от усталости у нее закрывались глаза.
— Если меня арестуют, ты позаботишься о Кате?
— Я не брошу твою дочь, — бесцветно отозвался Клим.
— Это и твой ребенок!
Только этого не хватало… Теперь, помимо Даниэля и Иржи, в отцы записали и самого Клима.
— Тебе не нужно лгать, чтобы получить то, что ты хочешь, — сказал он. — Раз я пообещал, значит выполню.
У Нины задрожали губы.
— Убирайся к черту! От такого папаши все равно никакого толка!
Клим едва сдержался, чтобы не наорать на нее, но сейчас было не время бороться за правду.