Особо следует сказать о строжайшей дисциплине в «семерке». Ее соблюдение ценилось гораздо выше, чем соблюдение общепартийной дисциплины. Пытаясь как-то обосновать и объяснить свое выступление с содокладом на XIV партсъезде, Зиновьев признавал на упомянутом Пленуме ЦК и ЦКК, что он тоже несет часть вины за то, что на XIV съезд партии разногласия внутри Центрального Комитета свалились внезапно, что перед съездом в течение долгого времени не было б них известно широким слоям партии и даже членам ЦК. «Здесь была допущена ошибка с моей стороны, как и со стороны некоторых других товарищей. Мы надеялись, что вопросы, которые, как теперь показал опыт, могут быть разрешены только коллективным разумом всех членов нашей партии, прежде всего рабочей частью нашей партии, мы надеялись разрешить эти вопросы в стенах одной комнаты» (кабинета Сталина, где собиралась «семерка». — Авт.). Это свидетельство нашей близорукости. А не сделали мы этого потому, что, будучи связанными «фракционной дисциплиной», не желали вынесения разногласий на широкое обсуждение, мы подчинялись решениям «семерки».
Итак, до болезни Ленина, до декабря 1922 года, концентрация власти в руках Сталина происходила не столь явно. Однако вскоре после смерти вождя обстановка стала резко меняться.
Прошло совсем немного времени, и, уже будучи в составе «семерки», Сталин и его окружение начинают осуществлять новые приемы механической расправы теперь уже над бывшими единомышленниками — Зиновьевым и Каменевым. Предлог все тот же — Троцкий, отношение к нему.
Народ безмолвствует?
Напомню, что в результате прошедшей осенью 1924 года внутрипартийной дискуссии с Троцким выявились три категории резолюций местных партийных организаций, о которых сообщалось в «Правде». Одни выступали за исключение Троцкого из партии. Другие требовали снятия Троцкого с должностей председателя Реввоенсовета и члена Политбюро. Третья категория резолюций (от Москвы, Ленинграда, Урала, Украины и др.) требовала снятия Троцкого с руководства РВС и условного оставления его в Политбюро. Но при этом все были солидарны в вопросе об идейно-политической оценке троцкизма вообще.
Внутри ЦК первое мнение не имело ни одного сторонника. Расхождения были только между сторонниками второго и третьего мнения. Зиновьев и Каменев выступали за немедленное снятие Троцкого с постов члена Политбюро и предреввоенсовета.
Сталин же, оставшийся по воле партии на посту генерального секретаря, объяснял свою позицию по отношению к Троцкому стремлением исправить свою «грубость и нелояльность», на которые указывал в «Письме к съезду» Владимир Ильич. Позднее, на июльском объединенном (1926 г.) Пленуме ЦК и ЦКК, Сталин говорил, что когда развернулась дискуссия с Троцким в 1923–1924 годах, когда «одна часть нашей партии требовала применения крайних мер против Троцкого, а я был против снятия Троцкого с Политбюро, я занимал тогда место не на крайнем фланге против Троцкого, а на умеренном… Я отстаивал его оставление в Политбюро, отстаивал вместе с большинством ЦК — и отстоял… Во всяком случае, я старался учесть указания, данные Лениным мне в отношении Троцкого, и я принимал все возможные меры к тому, чтобы умерить пыл Каменева и Зиновьева, требовавших исключения Троцкого из Политбюро».