Вскоре с серого неба посыпалась крупка, подул колючий «северо-восток». На снег пали фиолетовые сумерки.
* * *
Самолет без опознавательных знаков и сигнальных огней крался, растворяясь в черном небе, далеко обходил города, боясь наткнуться на противовоздушную оборону. Шел на большой высоте, из-за нехватки кислорода пассажиры судорожно зевали, клонило в сон. Грищук отгонял от себя тяжкую дремоту и неотвязно думал, как передать группу в руки чекистов. Никаких указаний на этот счет он не имел. По своей инициативе, рискуя головой, он вышел на связного партизанского объединения и успел только передать записку о составе группы и районе приземления.
...Было это в Печках. Когда Николай узнал, что летит в советский тыл не в одиночку, а в составе диверсионной группы, он стал искать возможность выйти на связь с Большой землей. Из преподавателей и обслуги разведшколы никто ему подходящим для откровенного разговора не показался. Он знал по опыту предыдущего лагеря, что и здесь, в Печках, действует система всеобщей слежки, подслушивания и провокационных проверок. Бежать и добраться до партизан? Нет, вырваться было практически невозможно. Даже учебный полигон на лесной опушке был оцеплен охранниками. Выручил случай.
В столовую разведшколы возил воду угрюмый старикан, до глаз заросший диким волосом. Возил с родника, протекавшего за пределами лагеря. У Николая мелькнула мысль: уговорить старика и вырваться на волю в пустой бочке. Он стал приглядываться к водовозу. Однажды, когда тот подкатил скрипучую телегу к дверям кухни, Николай задержался на крыльце столовой, принялся перематывать портянки, исподлобья наблюдая. Водовоз достал из кисета курительную бумагу и обратился к выходящим из столовой курсантам:
— Господа хорошие, не найдется ли закурить?
Николай заметил, что старик доставал бумажку не из пустого кисета. Потом, когда кто-то сыпанул ему щепоть махорки, долго и чересчур тщательно крутил и склеивал языком самокрутку, не спуская глаз с выходящих из столовой. «Запоминает лица», — осенило Николая.
Наконец старик сунул в рот незажженную самокрутку, вернулся к лошади и стал запячивать бочку к желобу, по которому вода подавалась в кухню. При развороте заднее колесо соскочило с оси, и бочка накренилась. Николай подошел к деду.
— Давай помогу.
— А не испачкаешься? — водовоз посмотрел ему в лицо. — Или грязи на тебе и без того довольно?
— Слушай, товарищ, — решился Николай, — нужна связь с Москвой. До зарезу. Помоги передать очень важное сообщение.
— Свет-свет, — мелко закрестился старик, — какая Москва? Ничего не знаю, господин хороший.