— Знаешь, — продолжал настаивать Николай. — Видел, как ты просил закурить, хотя в кисете табаку полно. И лица запоминаешь. А что толку, если не можешь знать, под какими фамилиями они полетят в наш тыл и куда именно?
Старик пристально посмотрел ему в глаза.
— Шутите, господин хороший.
— Какие шутки, коли я рискую головой. Окажись ты фашистским холуем, мигом потащат меня в гестапо. Но, думаю, не продашь.
Старик продолжал на корточках прилаживать колесо.
— А тебе пошто должен верить?
— Слушай, — зашептал Николай, склонившись, — я служил в особом отделе 28-й кавдивизии в Фергане. Запомни мою фамилию. Пускай там проверят. Недели хватит?
— Десять дней. Подойдешь сюда в это время.
При следующей встрече вновь случайно отлетело колесо у водовозки, и Николай поспешил на помощь.
— Как звали начальника особотдела?
— Сергей Петрович Гунько, — радостно отозвался Николай.
Старик удовлетворенно кивнул головой, сказал:
— На ночь повозку оставлю у кухни. Записку положи вот в это гнездо под бочку. Счастливо, товарищ.
— Ну, спасибо, дед, выручил...
Если связь четко сработает, их на земле встретит засада. А если нет? Грищук покосился на соседей слева и справа. Кинеев, второй радист, сидел с закрытыми глазами. То ли спит, то ли притворяется. Темная душа. На другого соседа, на Астахова, можно положиться? Ни в коем разе. Бежал из России с врангелевскими войсками — значит, не принял рабоче-крестьянскую власть.
Николай Грищук до войны многое успел познать и увидеть. Рос он в благополучной, интеллигентной семье. Отец — партийный работник, мать — учительница истории. В деревянном особнячке на тихой травянистой улице городка Бутурлиновка часто заводили патефон и ставили пластинки с записями Шаляпина и Собинова, спорили о музыке и литературе, а когда сходились отцовы сослуживцы, то музыку «забивали» политические разговоры. О возможности построения социализма, например, в обстановке капиталистического окружения. Коля уже вступил в комсомол и тоже пытался вставить свое слово. Ну, говаривала мать, пойдет сын по отцовской дорожке.
Но он после школы поехал в педагогический институт и поступил на физмат, чем несказанно обрадовал мать. После института Николай получил направление в одну из школ Ростова-на-Дону, учил ребят физике. Вскоре женился на Павлине Генриховне, учительнице немецкого языка.
Николай уже три года как жил с Павлиной в Средней Азии, служил в особом отделе кавалерийской дивизии, когда случилось это с отцом жены. Тестя, служившего командиром полка на Дальнем Востоке, арестовали за связь с «врагом народа». Дочь незамедлительно была изгнана из школы, зять исключен из партии и уволен со службы. Николай тяжко переживал свалившиеся на него несчастья, но не стал жаловаться, вернулся в Ростов, где снял угол у знакомой старушки, взяли его в ту же школу.