— Товарищи, — сказал он. — Прав солдат! Спать в эту ночь нельзя. Надо идти в город.
Решетников остановился, обвел взглядом настороженные лица и уже более тихим голосом продолжал:
— Но не для того, чтобы вволю напиться, а навести там революционный порядок...
И Василий Иванович коротко поведал о том, что творится в городе.
— Мы обращаемся к вам от имени Пермского комитета большевиков, — встав рядом с Решетниковым, продолжал Федор Лукоянов. — Дело добровольное. Но если вы считаете себя солдатами нашей революции, вы должны пойти на помощь ей.
Слова большевиков, видимо, трогали солдат: они поднимались с нар, выходили из темных углов казармы поближе к ораторам. И когда круг этот стал очень тесным, председатель ротного комитета, здоровенный верзила-солдат, громко спросил:
— А вы, товарищи, пойдете с нами?
— Да, конечно!
— Тогда, кто добровольно, строиться! — скомандовал председатель ротного комитета.
— А винтовки прихватить? — нагнулся он к Лукоянову.
— Не надо. Думаю, обойдемся без них.
— Хотя бы одну? А то какой-нибудь пьяный дурак начнет стрелять без разбору.
— Что ж, тогда одну. На всякий случай...
Через день с помощью мотовилихинских красногвардейцев толпы погромщиков были рассеяны, а оставшиеся в городе запасы вина и водки уничтожены.
Многие обыватели все еще не расставались с мечтой о возврате более спокойной, по их мнению, прежней «твердой власти». Пронять их словами было трудно — на митинги они не ходили.
«Что бы им подбросить такое, — думал Федор, — чтобы раскрыть глаза?»
Однажды в редакцию «Пролетарского знамени» зашел молодой большевик, член комитета Анатолий Семченко. Вынул из-за пазухи сверток, подозвал Толмачева и Лукоянова.
— Учтите! — сказал загадочно Семченко. — Все, что я сейчас покажу, имеет гриф...
— Какой?
— Совершенно секретный. Вот какой!
— Разыгрываешь?
— Да нет! Смотрите же! — и Анатолий протянул двенадцать конвертов, на которых действительно стоял гриф «Совершенно секретно».
Толмачев открыл один и достал тонкую лощеную бумагу с распиской о получении денег:
«На покрытие расходов, понесенных мною разновременно в течение текущего 1909 года из собственных средств на личную секретную агентуру и совершенно секретные расходы по приведению в исполнение смертных приговоров, мною получено из сумм Пермского адресного стола триста сорок девять руб. пять копеек.
И. д. полицмейстера Церешкевич».
— Выходит, что доходами полицейского адресного стола оплачивалась работа шпиков и палачей?
— Выходит, что так, — ответил Семченко. — А ведь казнили-то они наших товарищей-революционеров.