Дневники (Фаулз) - страница 502

Итак, на прошлой неделе мы израсходовали:

Элиз считает, что покупка фарфора — расточительство, но вряд ли права: во-первых, это удовольствие для глаза, во-вторых, разумное вложение денег. Такие вещи с годами не обесцениваются. Ведь всего за 14 фунтов я приобрел в антикварной лавке «Пилгримз плейс» три чайника из Нью-Холла (два из них в отличном состоянии, один прекрасный рифленый, не бывший в пользовании из-за трещины от нагрева), супницу, кувшин, пару блюдец (одно — копия из Ливерпуля) и рифленую чашку из Уорчестера, расписанную в Нью-Холле.

Монтень, эссе XIV. Его мудрость по части денег. Три автобиографических пассажа, описывающих три стадии, какие претерпело его отношение к ним, — образец совершенства[732].

Два презабавных ляпа из эссе учениц-англичанок:

«Некоторые считают, что Шекспир — homme de plume»[733].

«Я испытала флюстрацию».

3 февраля

«Коллекционер». Три источника. Первый. Моя давняя фантазия о заточенной в подземелье девушке. Думаю, зародилась она еще в раннем отрочестве. Помню, ее объектом зачастую бывали знаменитости. Принцесса Маргарет, разные кинозвезды. Разумеется, главным ее мотивом был сексуальный; другим, столь же постоянным, «любовь-через-познание». Иными словами, заточение всегда символизировало наложение моей индивидуальности — равно как и моего члена — на соответствующих девушек. Вот вариации, которые я могу припомнить; гарем (несколько девушек в одной комнате или в череде комнат); угроза насилия (в этой вариации фигурирует плеть, но отнюдь не истязание; вся суть в том, чтобы внушать ужас, входя в комнату в роли палача); товарищи по несчастью (вариация, посещавшая меня не в пример чаще; девушку схватывают и заталкивают обнаженной в подземную камеру; затем под видом другого узника там же оказываюсь и я, и мне удается преодолеть ее враждебность). Другая нередко представлявшаяся мне эротическая фантазия — сеанс отбора девушек: передо мной предстают шестьсот девушек, из которых мне надлежит выбрать пятьдесят достойнейших, и т. д. Конечно, эти фантазии давно растворились в моем мозгу, и после «Коллекционера» образ подземелья приходит мне в голову гораздо реже. Второй источник — преступление в бомбоубежище. Третий — «Синяя Борода» Бартока.

Симона Жакмар «Le Veilleur de Nuit»[734]. В прошлом году роман получил премию Ренодо. Его сюжет основывается на той же идее, что и сюжет «Коллекционера» — смею предположить, восходит к той же газетной заметке. Как бы то ни было, в нем фигурирует странный молодой человек, исповедующий культ земли; он заточает девушку, намереваясь заставить ее рыть для него подземное убежище, но при этом не вступает с нею ни в какую сексуальную связь. Симона Жакмар гораздо теснее придерживается обстоятельств реального происшествия, нежели я; но как романисту ей это не идет на пользу. Она окончательно упускает свой шанс, прибегая к архаическому языку и насыщая целые страницы напыщенными словесами о тайне земли, перемежая их цветистыми пассажами о дремлющих темных силах; есть описания в манере Робб-Грийе, и вообще книгу отличает некое вулфо- или прустоподобие. В целом незамутненная чистота фантазии первоисточника лишь проигрывает, будучи погружена в повествование, столь насыщенное символикой, что бедная книга просто трещит по швам.