— Ну, моя жена здесь не появится. Она так и сказала: «Ноги моей больше не будет на Андерхилл…» Конечно же, он мне отказал. Я сказал, что он слишком много запрашивает. И не стеснялся в выражениях. — И добавил: — Я же банковский служащий. Деньги считать умею. — А напоследок обронил: — Струтты купили ее за шесть тысяч сто пятьдесят фунтов. — И его глазки завистливо блеснули. Блеснули с такой нескрываемой завистью, что стало смешно: так он напоминал малыша, изо всех сил старавшегося вернуть проигранное.
— Я еще вернусь, — пригрозил он у дверей. Бедняга.
Весь фокус в том, что в нашем распоряжении его письмо Струтту, где он предлагает за ферму 11 750 фунтов.
26 октября
Сегодня мне лучше. Заняты сбором картофеля — правда, запоздалым: в каждой картофелине глазки, жучки, волоски. Но урожай большой. Дерево рублю топором, но для дров нужна циркулярная пила. И еще много чего. Но в этом-то много и есть кайф. Тут все дни кажутся слишком короткими.
5 ноября
Холодный восточный ветер доносит городской шум. Треск фейерверка, каскад красно-зеленых гроздьев, взмывающих над голым холмом. А у нас луна любуется собственным отражением в море.
Сегодня отбыла Моника, возвращается в Нигерию. Эти последние недели она просто спасала нас от гибели, спасала своим присутствием. И не только: она работала по дому больше любой прислуги, какую мы могли бы нанять.
Прекрасные дни уходящей осени: ясное синее небо, обжигающий ветер. Но мы его почти не чувствуем: на ферме тепло, она в уединенном месте. Сегодня видел бабочек, расцвело одно из грушевых деревьев, рабочие обедают прямо в саду.
Вчера прошагал по берегу две или три мили, не встретив ни души; вода чистая, ослепительно синяя, побережье усеяно обломками дерева; в бухте Пинхей нарвал замечательного кресс-салата — лучшего, какой мне доводилось есть в жизни. На берег накатываются неторопливые волны, в их холодных зеленых переливах проглядывают красновато-бурые и серые водоросли.
9 ноября
Около полуночи, полнолуние. Свет луны — серый с едва уловимым оттенком зелени — чуть заметно подрагивает на волнах. То тут то там он вспыхивает горделивым блеском чистого серебра: манящего, скользящего, жидкого, немого, прекрасного, такого таинственного. Море — вот красота этих мест. Ее не портят корабли. Море: его шум, его очертания, когда оно вгрызается в землю, ласкает ее.
10 ноября
Сегодня нас навестил старик Баудич, живущий в этих краях вот уже полвека. Краснолицый, со смешным, с двумя горбинками, носом. Дня не может прожить без горячительного.
— Старина Джек шагу не сделает яйцо с земли подобрать, — отзывается о нем один из строителей, — но потащится за двадцать миль по снегу глубиной шесть футов ради бутылки виски.