По этой же причине я старался делать как можно меньше сносок. Голос Джона такой уникальный, что любое постороннее вмешательство только раздражает. Я прибегал к ним лишь в том случае, когда их отсутствие вызвало бы еще большее раздражение. И все же некоторые вопросы, которые читатель может счесть важными, остаются без ответа. Чаще всего они относятся к многочисленным рассказам, пьесам и стихам, написанным Джоном задолго до того, как его стали печатать. Большая часть этих ранних произведений уничтожена, и, хотя их названия сохранились в дневнике, теперь, по прошествии многих лет, Джон не может вспомнить, о чем они. Это досадные упущения, но нас должна утешать мысль, что личный дневник — не каталог, от него глупо требовать педантичной основательности.
Последний роман, «Червь», Джон Фаулз опубликовал в 1985 году, почти двадцать лет назад. Такой затянувшийся перерыв в работе может навести на мысль о конце литературной деятельности, если не вспомнить, что «Волхва» он писал пятнадцать лет. Джон не торопит себя, не подгоняет под график, роман у него вырастает из сложнейшей мыслительной работы, которая движется в удобном для нее, непредсказуемом темпе. За последние два десятилетия в жизни Джона произошло много событий, которые могли бы подавить творческий импульс, — это и потери близких, и собственная болезнь, однако ощущение себя писателем в нем сильно, как всегда.
В какой-то степени дневник вытеснил очередной роман, став главным делом писателя после смерти его первой жены, Элизабет, в 1990 году. В этот переломный момент дневник дал возможность Джону оглянуться назад, окинуть взглядом жизнь, попытаться понять себя — то, к чему он стремился во всех своих романах.
Когда работа над первым томом близилась к концу, я спросил Джона, чего он ждет от издания своих дневников. Мы сидели в его кабинете, края письменного стола почернели от следов множества искуренных сигарет, и я подумал, что первые из них относятся еще ко времени написания «Коллекционера».
— Дневник может показать людям, кто ты и кем был на самом деле, — ответил он. — Альтернатива этому — не писать совсем или создавать что-то наподобие безжизненного, то есть лишенного листьев, сада.
Эти слова показывают, какая сокровенная связь существует между Фаулзом-романистом и Фаулзом — автором дневников.
Много лет назад Джон говорил, что роман не передает никаких философских утверждений или научных истин, вместо этого он «дает ощущение жизненной правды». Его дневник обладает тем же свойством, ему присущ обычный парадокс художественной литературы: воздавая должное одной стороне действительности, одной правде, писатель часто наносит вред другой.