– Значит, придется откровенничать? – нахмурился Марк.
– Не обязательно рассказывать все-все, но должна быть некая близость, контакт читателя с героем книги, нельзя просто предложить списки голых дат и фактов, – пожала плечами Лекси. – Только так можно быть верным человеку, о котором пишешь, и ты должен радоваться тому, что тебе представилась возможность воскресить образ матери через книгу.
– Должен радоваться? Почему-то я себя чувствую иначе.
Лекси, прищурившись, потирала ладони.
– Думаю, пора показать, что ты успел сделать. Потом мы могли бы поговорить о твоих воспоминаниях. Ты бы рассказал мне какие-нибудь истории из вашей жизни. Благодаря им книга получится даже лучше, чем ты себе представляешь.
Лекси села на стол, не сводя глаз с фотографий и пожелтевших газетных вырезок, выглядывавших из старого кожаного чемодана.
Марк подошел к ней, держа в руках чашку кофе. Лямочка ее топа чуть соскользнула, и Марк уже ни о чем другом думать не мог, кроме ее крошечной татуировки в виде бабочки на плече. Он даже забыл, что хотел сказать.
– Так. Может, я не права, но ты, по-моему, не очень-то продвинулся в написании книги? То есть не написал ни строчки? Да?
– Не совсем так, – ответил Марк, отстраняясь от Лекси. – Мама начала работу над биографией прошлым летом, пока была здесь. Она написала несколько глав о ранних годах жизни и собрала вместе вот те кипы бумаги. Это, пожалуй, все. Кстати, ее почерк всегда было трудно разбирать.
– Ничего страшного.
– Ничего страшного? – ответил Марк. – Как так ничего страшного? У меня есть всего две недели на то, чтобы довести эту биографию до ума, иначе я пропущу сроки и позволю какому-нибудь кретину зарабатывать огромные деньги, публикуя вранье о моей матери и ее смерти. – Он взял из чемодана фотографию, на которой кинодива Кристалл Лейтон была запечатлена в зените славы. – Ты хоть понимаешь, как меня это злит? Они думают, что знают о ней все, исходя из тех фильмов, в которых она играла, но на самом деле они ровным счетом ничего не знают. – Марк положил фотографию на место, расправив края. – Я не жду, что ты поймешь, насколько важна для меня эта биография. Просто мамы больше нет, она больше не может сама за себя постоять. Теперь это моя забота.
Лекси некоторое время молча смотрела на Марка, воздух между ними раскалился от напряжения.
– Думаешь, я не понимаю? – наконец произнесла она. – Ох, Марк, ты глубоко заблуждаешься. Я слишком хорошо знаю, каково это: жить с такой болью.
Он сделал глубокий вдох и тихо сказал:
– Какой же я эгоистичный дурак. Я иногда забываю, что другие тоже теряли близких и все равно продолжали жить. Учитывая то, что ты мне рассказала о своем отце.