Может, хоть развлекусь и случайно где-нибудь спрячусь… Пусть бы мой граф-тюремщик понервничал.
Девочка удивлённо захлопала ресницами.
- Леди не должна играть. Леди должна красиво вышивать…
- … по полю цветочки, - фыркнула я. - Ну да, конечно.
- Вы неправильная леди, - обидевшись, надула губки графиня и глянула на меня укоризненно, почти как маменька. - Не кормите меня больше пирожными!
Подхватив подол, присела в реверансе, выпрямилась и пошелестела к приоткрытой двери.
- Матильда? - раздался из коридора удивлённый голос Эмиля. - Ты что здесь делаешь? Ты почему не с матерью?
- Зашибись! - глянув на пустой поднос, пробормотала я. - Во что детей превращают!
- Она мешала вам, миледи? - это снова Эмиль, но уже сунув нос в комнату. - Что вы делали?
Я скорчила печальную рожицу и встала, намереваясь уйти. Ещё перед этим чудо-подростком я не отчитывалась.
Интересно, эта малютка-Матильда расскажет братцу, что я интересовалась тайными ходами?
Хотя не дурак же граф, наверняка понимает, что я, как похищенная, должна интересоваться.
Хотя почему не дурак?
И да, леди здесь не сбегают. Они сидят смирненько в башне и не общаются с похитителями. И Святое Писание почитывают. Для расширения кругозора, а то из окна нифига не видать.
Не, я не настоящая леди, совсем нет. И что б мне никогда ей не стать!
***
Меня снова пригласили на ужин. Когда до графини-матери дошло (чую, служанка настучала), что я уже который день нормально не ем, меня решили кормить насильно. То есть самолично и на ужине, глаза в глаза.
Перспектива меня, естественно, не радовала, и я морально готовилась к экзекуции сначала в библиотеке, где с лёгкой руки графини же (точно-точно, её) была проведена ревизия и, например, убраны все нормальные интересные книги, кроме тех, что по Святому Писанию. Госпожа графиня, похоже, решила строить меня, как и дочку. Наверное, увидела в этом некою Божью волю. Типа как вернуть в лоно добродетели неразумных и заблудших овечек.
Овечка-я в который раз перечитывала пыльные средневековые истории местных святых и уже начинала мечтать об “Амаретто”. Просто чтобы посмотреть, как длинная физиономия госпожи-хозяйки Перевала ещё сильнее вытянется, когда я эту “погань развратную” открою. А ещё меня теперь все и каждый посылали-сопровождали в местную часовенку - помолиться о себе, муже и чистой душе моего будущего (и, хм, по-моему, весьма гипотетического) ребёночка. Сбежать удавалось отнюдь не каждый раз, и удирала я обычно в сад. Но когда вечерело и холодало, приходилось возвращаться добровольно.
Вот и сейчас я в который раз подула на озябшие руки в перчатках, полюбовалась на облачко пара, на закат, ярко блещущий в затянутом пеленой небе и, ёжась, побрела в каминный зал. Точнее, сделала вид, что побрела - слуг по дороге встретилось странно мало, наверное, всей гурьбой ужин нам готовят. Так что я как бы случайно отступала к Девичьей башне - сейчас шмыгну в свою спальню, укроюсь покрывалом и претворюсь, что сплю. И не будет мне сегодня ужина под присмотром педантичной графини. Так-то.