Я хочу, чтобы…
Вечер
В зеркале отражалось лицо человеческой девушки: кожа благородного цвета слоновой кости, тёмные чарующие глаза, высокие скулы, правильной формы нос, манящие губы…
Я пожелала не видеть, и девушка в зеркале взмахнула пушистыми ресницами, закрывая глаза.
О, Аллат!..
- Что ты наделал, колдун? – тихо, почти шёпотом произнесла я. А хотелось кричать – так, чтобы весь мир содрогнулся от моего плача. – Что ты со мной сделал?!
В зеркале появилось ещё одно отражение: высокого, намного выше девушки, мужчины, темнокожего, с короткими вьющимися волосами – завитки красиво падали на лоб. Раньше мне понравились бы такие волосы и такой лоб. А ещё жгучие, хищные глаза.
Сейчас же девушка в зеркале сморщила носик от отвращения.
- Ну что же ты, Амани? – протянул мужчина низким, бархатным голосом. Точно крадущийся в низовьях Джуманы, что за Великим морем, леопард, высматривающий жертву. - Неужели тебе не нравится это тело? Ты прекрасна, моя хумай (Хумай – птица удачи, исполняющая желания. Здесь и далее прим. автора).
- Я не твоя!
- Ну почему же? – улыбнулся мужчина. Тонкие холёные пальцы пробежались по тёмным гладким волосам девушки, подцепили прядь. – Ты моя. Вся.
Лицо девушки исказилось.
- Не смей! – проскрипела я, пытаясь вернуть родной голос, а не эти певучие, человеческие оттенки. – Отпусти меня!
Пальцы с волос перебрались на шею, щёки. Девушка в зеркале замерла, дрожа, во взгляде появилась мольба. И лишь глубоко, далеко за ней – откуда выглядывала настоящая я – горела ярость.
- Ну уж нет, хумай, - рассмеялся мужчина, лаская нежную кожу, и я ярко чувствовала его прикосновения – они обжигали. Сквозь ярость и мольбу пробилось удивление: обычно обжигаю я. – Мне совсем не нравится, что ты исполняешь чужие желания. А должна – только мои.
- Это желание я не могу исполнить, - откликнулась я.
- Можешь, - шепнул мне на ухо мужчина. – Можешь, Амани. Гляди, - он мягко повернул меня за подбородок, заставляя смотреть в сторону окна. – Скоро солнце сядет. Ночью, когда твоё превращение закончится, я овладею этим телом. И тогда ты, хумай, будешь петь только для меня.
У девушки в зеркале задрожали губы.
- Нет, - севшим, совсем не моим – человеческим – голосом выдохнула я. – Нет…
Мужчина улыбнулся, убирая руки, отступая.
- Да, - и добавил, тягуче, бархатно: – Увидимся ночью, моя хумай.
В повисшей тишине стук засова прозвучал громом, и я содрогнулась.
В тёмных прекрасных глазах отражения яркими сгустками пламени горело отчаяние.
***
- О, сайеда (сайеда – госпожа, сайед – господин), что вы делаете?!