– Она умерла, моя дорогая. В Освенциме. Я уверен, что она не очень страдала, Анни. Надеюсь, она умерла без мучений.
Теперь и у Анни глаза полны слез.
– Простите меня, – шепчет она Жакобу. – Мне очень жалко вашу сестру, правда.
Он ласково улыбается.
– Я вижу ее, когда смотрю на тебя. И это делает меня счастливым.
Жакоб опять наклоняется над Мами.
– Роза, Леона умерла много лет назад. А эту милую барышню зовут Анни. Она твоя правнучка… Наша правнучка, – добавляет он, помолчав.
Анни бросает на меня вопросительный взгляд. Тут я вспоминаю, что еще не успела ей рассказать о том, что много лет назад Жакоб женился на Мами и что он настоящий отец моей матери. Я дотягиваюсь до дочки и пожимаю ей руку.
– Я все тебе расскажу, все объясню, позже, – шепчу я. Анни смотрит недоумевающе и несколько настороженно, но соглашается.
Мами тем временем внимательно ее изучает.
– Анни… – И я вижу, что в ее глазах брезжит узнавание. – Самая младшенькая.
– Да уж, мэм, – бормочет Анни.
– Ты… хорошая девочка, – слабым голосом говорит Мами. – Я тобой горжусь… У тебя есть… характер. Это напоминает мне… о чем-то, что я давно утратила. Старайся… его не потерять.
Анни торопливо кивает несколько раз:
– Хорошо, Мами.
Наконец Мами снова поворачивается к Жакобу. Тот по-прежнему стоит, наклонившись к ней.
– Мой любимый, – тихо произносит она, – не надо плакать.
Только тогда я замечаю, что тело Жакоба сотрясается от рыданий, а по щекам текут слезы.
– Теперь мы вместе, – продолжает Мами. – Я тебя… дождалась.
Молча они глядят друг на друга – и я тоже смотрю на них не дыша.
Я вижу, как Жакоб наклоняется, медленно, изящно, и прижимается губами к губам Мами. Так он замирает, закрыв глаза, словно решил с ней больше не разлучаться. У меня по спине бегут мурашки: я вспоминаю еще одну сказку. Жакоб похож на принца, который поцелуем пробудил Спящую красавицу от векового сна. Мне приходит на ум, что в каком-то смысле и Мами тоже пребывала во сне почти век – целых семьдесят лет она жила неполной, половинной жизнью.
– Навсегда вместе, любимая, – говорит Жакоб. Мами улыбается и глядит ему в глаза.
– Навсегда, – шепотом отвечает она.
В три часа ночи, несколько часов спустя после того, как мы с Анни, Аленом и Гэвином оставили ее наедине с Жакобом, Мами погрузилась в свой последний мирный сон.
Жакоб провел у ее постели еще несколько часов. А когда, сразу после рассвета, он вышел из такси перед входом в кондитерскую, которую много лет назад открыла Мами, он выглядел другим человеком. Я ожидала увидеть скорбь, разочарование из-за того, что он ждал семьдесят лет, только чтобы увидеть, как его любимая отошла в мир иной. Но нет, наоборот, сейчас у Жакоба были совершенно другие глаза, чем при нашей первой встрече в Нью-Йорке. Казалось, он помолодел лет на десять.