В то же время нельзя не увидеть в этом произведении следов упрощенного подхода к изображению духовного мира людей. Стремясь показать обычность и обязательность подвига для советского человека, писатель облегчил своему герою многие трудности, лишил его индивидуального своеобразия. «В повести пробивается кое-где струя того самого „бодрячества“, — писал критик Л. Радищев, — которое у нас подвергается справедливому и злому осмеянию. Слишком много разговоров, пафосных монологов, бравых реплик…» («Литературный Ленинград», 26 августа 1935 г.).
Сам писатель также не был вполне удовлетворен произведением. В письме к редактору Двухтомника 1958 г. он писал: «Посылаю Вам три вещи, которые можно, в срочном порядке доработав, ввести, в книгу. Это „Мир в стеклышке“, „Белая гибель“ и „Большая земля“. С первыми двумя справиться нетрудно. „Большая“ же требует очень существенной перевспашки». Болезнь помешала автору осуществить эту «перевспашку», о чем с сожалением он пишет в другом письме: «Повесть явно требовала доработки… в ней много лобовых публицистических рацей, которые надо было превратить в литературу. По теперь уже нечего делать…»
Печатается по тексту Двухтомника 1958 г.
Е. Старикова