— Эк, ты дедушка загнул! — невесело подумала она. — Плохо же ты знал усопшего!
Но с другой стороны, супруга профессора Чушпанникова умерла давным — давно, детей у него не было, так что ничего предосудительного в его поведении, по большому счету, не было. Ну, развлекался мужик, как умел. Ну, жил в свое удовольствие и помер, кстати, тоже с большим удовольствием.
Как медик, Светлана Сергеевна уже давно поставила своему шефу диагноз. Он страдал некоей, крайне запущенной формой приапизма, превращаясь во время обострения заболевания в старого похотливого сатира. Можно было лишь поражаться его силе воли, которая удерживала его от неадекватных поступков в стенах Медицинского университета.
Впрочем, все это уже было в прошлом. Теперь Светлане нужно было думать о том, как воплотить в жизнь больную фантазию своего шефа. А именно, как изготовить из него экспонат для анатомического музея. Ибо, этот старый извращенец, в своем завещании особо подчеркнул, что может доверить выполнение столь деликатного поручения лишь своей любимой ученице, то есть, конечно же — ей.
По понятным причинам, Светлана Сергеевна не могла взять и отказаться от возложенной на нее нелегкой миссии. Хотя если честно признаться, у нее было большое искушение послать своего дорогого учителя с его посмертным поручением куда подальше. И пусть кто‑нибудь другой занимается его бальзамированием, превращая тело в эксклюзивный экспонат для анатомического музея.
Светлана Сергеевна тяжело вздохнула и, промокнув платком, внезапно набежавшую слезу, приготовилась слушать следующего оратора.
Сева с Маратом чинно стояли в холле Медицинского университета, посреди толпы пришедших попрощаться с профессором Чушпанниковым. Лица напарников выражали откровенную и ничем неприкрытую скорбь. Но скорбели они отнюдь не по поводу безвременного ухода ученого мужа из жизни.
Когда полчаса тому назад Марат услышал, что гребаный жмур завещал свое тело родному университету его чуть не хватила кондрашка. Казалось еще немного и его вытаращенные, словно у лемура, глаза вывалятся из орбит и запрыгают по мраморному полу холла.
Сева же отнесся к этому известию значительно спкойнее. Ну, по крайней мере, внешне его внутренне волнение никак не проявилось. Он лишь широко улыбнулся, скрипнув зубами и глубоко засунув руки в карманы светлого плаща, сжал пудовые кулаки.
— Что творит, гад! — тонким голосом пропел он, наклонившись к Марату. — У нас были четкие инструкции насчет всего этого бардака. Предполагалось, что нужное нам тело после похорон, благополучно окажется на кладбище. Откуда мы должны будем его по — тихому спереть, выкопав темной безлунной ночью. После этого нам оставалось всего лишь достать из него товар и свинтить из этого убогого городишки.