— А вы?
Вторая вздохнула, огляделась и уселась на колоду для рубки дров.
— Я раньше. Я с ним познакомилась девятнадцать лет назад, а семь лет спустя разорвала эти отношения.
— Ты так долго выдержала? — удивилась Росчишевская и тоже села, на ощупь найдя за спиной мешок с торфом.
— Потому что все надеялась, что смогу его очеловечить. Кроме того, он не пытался меня вернуть на путь морали, разве что слегка отесать и одурить. В конце концов я ему выложила все, что думаю, и он этого не стерпел.
— Адрес! — рявкнул Возняк, не садясь ни на что, потому что за спиной у него лежала исключительно груда сухого тонкого хвороста.
— А что адрес?
— Адрес давайте. Где он жил?
— Где-то на Селецкой. Но я там в жизни не была и номера дома не помню… Нет, все-таки помню, Селецкая, пять, четвертый этаж, мы там проезжали, и он даже мне показал пальцем свой балкон. На балконе стояла какая-то девица, я слегка удивилась, но ни о чем не спрашивала, потому что наше знакомство было еще в самом начале и я хотела проявить такт и щепетильность. Он не любил нахальных расспросов.
Росчишевская не скрывала изумления.
— Мы с тобой точно говорим об одном и том же психопате? Какая Селецкая, он меня заволок на Подхорунжих и пробовал учить пользоваться ванной и душем, потому что таких сложных приборов я наверняка в жизни не видела. А до этого он меня тягал по пленэрам, лугам и лесам, чтобы после всяких прокуренных хаз и малин я подышала свежим воздухом. Он мне даже палаточку поставил. У-у-у, ненавижу палаточки…
— Не строй иллюзий, это он. Пленэры и палатки, ну как же без них!
— Телефон! — простонал Возняк, как раз не строя иллюзий.
— Он говорил, что у него нет телефона.
— В той квартире телефона не было.
Ответы наложились один на другой. Прозвучали они так, что Возняк, не веря своим ушам, все-таки был вынужден поверить. О ком они говорят? Какой-то совсем малахольный тип… Ну, если это тот самый, который отрубил башку лопатой… Сумасшедшие на все способны.
— И ни одна из вас его двенадцать лет не видела?
— Я — семнадцать, — напомнила Росчишевская.
— А я — да, двенадцать, — подтвердила Иоанна. — Сразу после этого я от злости уехала…
— Куда!
— Во Францию, в Данию, в Канаду, в Южную Африку… Но перед этим я успела познакомиться с Марленкой, на лужайке, но как бы через него, Марленка его знала. И еще я успела., а, нет, это уже было год спустя… укоренить ее здесь, на участке, в это кошмарное общество.
* * *
Марленка после двух кошмарных баб показалась Возняку настоящим чудом, цветком и кристальным родником. Она была нормальная! И говорила она на один голос, а не на два сразу.