Чисто конкретное убийство

Я психанула.

Нет, я вовсе не собиралась этого делать. Я планировала провести спокойный и деловой разговор, ибо во мне еще робко теплились остатки надежды, что удастся его очеловечить.

Идиотка. Очеловечить мужчину!

Потом я никак не могла вспомнить, что же он такого сказал, что я вдруг взорвалась. Может быть, что-то про вранье? Мол, я не вру только потому, что он не задает никаких вопросов? Во-первых, это неправда: на мои вопросы он отвечал опять-таки исключительно вопросами. Во-вторых, что бы это значило? Дескать, спроси он меня не важно о чем, так я тут же изреку какое-нибудь титаническое вранье? Мол, электрик пришел вовсе далее не счетчик проверить, а только затем, чтобы со мной посексуальничать? Что я буду отрицать, как спьяну плюнула в рожу какой-то бабе на площади Спасителя? Якобы какой-то правдоруб меня видел и донес…

В жизни никогда и нигде я не плевала в рожу ни одной бабе и не торчала в пьяном виде на площади Спасителя, да и ни на какой другой площади тоже. Не говоря уже о том, чтобы под мухой шляться по городу. И как раз к электрикам я никаких страстей не испытывала, если уж честно, то к капитанам дальнего плавания — да. Хотя с грустью могу признаться, что никому из них я как-то не пришлась по вкусу… Ну что вы, о чем говорить: и на этот вопрос, как и на любой другой, я отвечу враньем. Это гарантировано!

Что, может, я и от капитанов отрекусь?..

Может, я трусливо скрою тот факт, что проиграла на скачках все свои деньги, заняла у ростовщика на пару дней и теперь мчусь отдавать долги?..

Возможно, речь шла и вовсе не об этом? Этого я так никогда и смогла вспомнить.

Достаточно того, что по моей квартире ураганом пронеслась бешеная ярость, так что даже странно, что я не сожгла свое жилье непогашенной сигаретой, брошенной в груду различных легковоспламеняющихся материалов, — их у меня сейчас уйма. Будь у меня в руках граната без чеки, я и гранату бы метнула.

И ведь я не убила это ничтожество. Ну, почти. Но свое прокричала. Тоже мне, супермен нашелся, воплощенное благородство, идолище на пьедестале, перед которым покорная жрица должна священный огонь возжигать, а я, видать, недостаточно красиво поленья складывала. Может, и жриц было поболе одной, это ни малейшего значения не имело, не всякую допускали в святилище, некоторые только фимиам в его честь курили, но ни одна не дождалась не то что награды — даже похвалы.

Молчание идолища означало, что придраться не к чему.

И все жили надеждой. Идиотки.

Щедрость была идолищу неведома. Жаждать! Требовать!