рассосется? Хотя с нее станется…
Я прикинула, кому можно довериться. Зинаиде – нельзя. А Наталья подходит: девка-кремень, практичная и надежная. Но что она может? А не обратиться ли к доктору Нусу? Интересная мысль. И только я об этом подумала, как доктор, чрезвычайно веселый, объявился собственной персоной. Он пришел сообщить нам, что сразу после поста будет сочетаться браком со своей избранницей. В другое время все пришли бы в восторг, забросали его вопросами, а сейчас приняли известие (не столь уж и новое) кисловато. Зинаида жаловалась на сегодняшнюю дурноту и страшное раздражение нервов, Серафима – на головокружение, упадок сил и Анелькин желудок. Анелька завертелась, как карась на сковородке, и принялась всех убеждать, что желудок в полном порядке.
– А что ж такая бледная? – спросил доктор.
– Просто голова болит.
Начались поиски Натальи, чтобы пиявок принесла, но она куда-то запропастилась. Потом Серафима сказала, что не Наталья запропастилась, а Марфа, поэтому Наталья с самоваром управляется и ищет печенье, которое Марфа куда-то запрятала. А Зинаида сказала, что Натальины пиявицы – отдыхают, то есть голодных нет, все сытые. Тогда доктор велел принести свой саквояжик, достал баночку с пиявками и отдал Зинаиде, а она быстро уложила Анельку на диван и приставила к ней пиявки. Этот момент застала Наталья, явившаяся с самоваром, застыла на месте, открыла рот, то ли сказать что-то хотела, то ли воздуха ей не хватало, а затем мне показалось, что ей плохо и она грохнется вместе с самоваром. Но нет, самовар благополучно перекочевал на стол, а Наталья твердым шагом пошла за печеньем.
– Ужасная жара, – сказала Серафима. – Но долго она не продержится, у меня коленки ломит.
Выпили чаю, а доктор все сидел и сидел. Какие скучные и тягостные разговоры мы вели! Похоже, все с облегчением вздохнули, когда он удалился. Но в этот вечер никто не мог угомониться. Вернулась Марфа, и Серафима устроила ей разнос за то, что шляется без спросу, когда в голову взбредет. Зинаида приставала:
– Давайте писать письмо.
– Темы исчерпаны.
Ушла, с негодованием шелестя жесткими складками своей хламиды. Где-то далеко-далеко в небе порыкивало, а потом перестало, словно собиралась явиться гроза, да раздумала. Я вышла в сад. Но на воздухе было не легче, ни одна веточка, ни одна травинка не колыхались. Видела, как через черный ход Марфа выпустила какую-то чуть не пополам согнутую старуху.
В комнате я разделась до рубашки и распахнула окно. Небо светилось недолговечным прозрачно-розовым румянцем, зелень в саду Колтунчиков была уже не весенняя, а погрубевшая, летняя. Расхаживая по комнате, я ждала, пока в доме все утихнет и Зинаида уляжется спать, чтобы поговорить с Натальей об Анельке. Наконец, вроде бы, утихомирились. Я снова глянула в окно и обомлела. Напротив, на фоне ворот Колтуновых, стоял мужчина. Я узнала его сразу, это был