— Эй, Василь! Училка будущая по истории интэрэсуеться. Може, що цикавэ знайшлы, як копалы?
Рабочий с удовольствием разогнулся, радуясь передышке.
— Та усе, що було, повыкыдувалы.
— И горшок?
— Ни, у горшку мы алебастр замешуваем. И выкынуть потом нэ жалко.
Ирина прижала к себе Мишу, похлопала его по спинке, скрывая радость:
— А можно посмотреть?
— Дывысь, нэ жалко, за цэ грошей нэ трэба.
В черном с белыми потеками «горшке» Ирина сразу узнала рогатый шлем.
— Отдайте мне, дядечка. Если для учебы не пригодится, под горшок малышу приспособлю. Ни у кого такого не будет.
Василь удивленно посмотрел на молодую женщину.
— Та вин же ж тяжеленный, з чугуну, мабудь, як попрэшь с дытыною на руках?
Микитовна дернула его за рукав:
— Отдай, Васылю, нэ обижай молодыцю, йий и так прийшлось, ох, горэ, горэ…
— Ну, ладно, мэни нэ жалко… А магарыч? Бэз магарыча нэ можно, щоб дытына мымо горшка нэ робыла…
Сейчас шлем, отмытый от алебастра, стоял посреди стола. Чистить его до блеска Миша запретил:
— В багаж-же пойдет, чтоб тамож-жня не заметила.
— Какая таможня? Какой багаж? Мы что, едем куда?
Дитя криво усмехнулось, на щечке появилась ямочка:
— Истор-рик… Ал-лл-хеолог… — со сложными словами он еще не справлялся. Ткнул пальчиком в фотографию шкуры. — Не догадалась по стор-ронам света пр-ровер-рить? Куда мор-рда волка смотр-рит?
— На юго-восток…
— И что у нас там, на юго-востоке?
— Черное море…
— А дальше?
— Турция.
— А за Тур-рцией?
— Не знаю, Африка, наверное…
— Сама ты Афр-рика… Ер-р-русалим, знаешь такой?
Ира кивнула.
— Завтра едем в Донецк, в Евр-рейское агенство, оттуда в ОВИР заказывать паспорт, и начинай пр-родавать гараж-ж, маш-шину, квар-ртиру. Деньги нам на Святой Земле по-на-до-бят-ся. А сейчас собирай все документы. У тебя же мама евр-рейка, значит, и ты тоже.
— Да как же, Миша? Украинка я…
— Это здесь ты укр-раинка. А там в самый раз, по закону, Галаха называется. И я еврей.
Ира вышла из кухни и не услышала, как Миша пробормотал ей в след:
— Евр-рейка… Ты такая же евр-рейка, как и укр-раинка. Кетка ты. А я евр-рей.
И принялся взахлеб смеяться, не мог остановиться, пока не закашлялся:
— Я еврей, я еврей…
«Зной-зной, зной-зной».
Предводитель отряда не заметил, как с размеренного «раз-два, раз-два» перешел на повторение жгуче-злобного короткого слова. Кроме него, не осталось в голове ни мыслей, ни чувств.
Палештим — народ моря. Тяжко его сынам приходится на берегу. И с каждым шагом, отдаляющим их от морского прибоя, все сильнее угнетает то, что привычно для других народов.
Нет, солнце, горячий, сухой воздух, пыльные дороги не для них. Глупо, обливаясь потом, мелко перебирать ногами вместо того, чтобы расставив их пошире, крепко упереться в надежную палубу и вместе с судном покачиваться в вечном ритме моря. Оно само вынесет, куда надо, того, кто умеет с ним договориться.